| Oh, why wasn't there somebody to take her in their arms and fold her safe and perfect, for sleep. | О, почему не было кого-нибудь, кто бы обнял ее и подарил ей лишенный тревог и идеальный сон? |
| She wanted so much this perfect enfolded sleep. | Ей так хотелось такого идеального сна внутри некоей оболочки. |
| She lay always so unsheathed in sleep. | Обычно она спала совершенно незащищенная. |
| She would lie always unsheathed in sleep, unrelieved, unsaved. | Она всегда лежала незащищенная, она не знала покоя, не знала, что такое отпущение грехов. |
| Oh, how could she bear it, this endless unrelief, this eternal unrelief. | О, как же вынести все это, эту бесконечную тяжесть, это вечное бремя! |
| Gerald! | Джеральд! |
| Could he fold her in his arms and sheathe her in sleep? | Мог ли он заключить ее в объятия и защищать ее сон? |
| Ha! | Ха! |
| He needed putting to sleep himself-poor Gerald. | Ему самому нужно, чтобы кто-то укладывал его спать - бедняга Джеральд. |
| That was all he needed. | Вот и все, что ему требовалось. |
| What did he do, he made the burden for her greater, the burden of her sleep was the more intolerable, when he was there. | Он только усугублял ее ношу, делал своим присутствием бремя ее сна еще более невыносимым. |
| He was an added weariness upon her unripening nights, her unfruitful slumbers. | Он был лишней тяжестью для ее не приносящих плодов ночей, для ее бесплодного сна. |
| Perhaps he got some repose from her. | Возможно, она дарит ему покой. |
| Perhaps he did. | Возможно, так оно и есть. |
| Perhaps this was what he was always dogging her for, like a child that is famished, crying for the breast. | Возможно, ради этого он и преследует ее, словно изголодавшийся младенец, криком просящий материнскую грудь. |
| Perhaps this was the secret of his passion, his forever unquenched desire for her-that he needed her to put him to sleep, to give him repose. | Возможно, в этом и скрывался секрет его страсти, его неутолимого желания к ней - она была нужна ему для того, чтобы уложить его спать, чтобы даровать ему покой. |
| What then! | И что дальше? |
| Was she his mother? | Разве она его мать? |
| Had she asked for a child, whom she must nurse through the nights, for her lover. | Нужен ей такой любовник, этот ребенок, которого требуется нянчить ночи напролет? |
| She despised him, she despised him, she hardened her heart. | Она презирала его, ее сердце ожесточилось. |
| An infant crying in the night, this Don Juan. | Этот Дон Жуан был всего лишь плачущим в ночи младенцем. |
| Ooh, but how she hated the infant crying in the night. | О-о-о, но как же ненавистен ей этот плачущий в ночи младенец! |
| She would murder it gladly. | Она с радостью убила бы его. |
