| The snow was in perfect condition, he had travelled a long way, by himself, among the snow ridges, on his skis, he had climbed high, so high that he could see over the top of the pass, five miles distant, could see the Marienhutte, the hostel on the crest of the pass, half buried in snow, and over into the deep valley beyond, to the dusk of the pine trees. | Снег был превосходным, он в полном одиночестве проделал на своих лыжах большой путь по заснеженным горным гребням; он забирался очень высоко, так высоко, что он видел самую верхнюю точку перевала, которая была в пяти милях отсюда, видел Мариенхютте, полупогребенную под снегом гостиницу на перевале, смотрел в расстилавшуюся под ним глубокую долину, где темнели сосны. |
| One could go that way home; but he shuddered with nausea at the thought of home;-one could travel on skis down there, and come to the old imperial road, below the pass. | Можно было отправиться этим путем домой - но при мысли о доме ему стало не по себе; можно спуститься на лыжах туда, выйти на древнюю имперскую дорогу, под перевалом. |
| But why come to any road? | Но зачем выходить на дорогу? |
| He revolted at the thought of finding himself in the world again. | Мысль о том, чтобы вернуться в мир, была ему крайне неприятна. |
| He must stay up there in the snow forever. | Он должен навсегда остаться в этих снегах. |
| He had been happy by himself, high up there alone, travelling swiftly on skis, taking far flights, and skimming past the dark rocks veined with brilliant snow. | Он был счастлив наедине с собой, забравшись так высоко, быстро летя на лыжах, выбирая отдаленные спуски и проносясь мимо темных скал, пронизанных жилками искрящегося снега. |
| But he felt something icy gathering at his heart. | Но он почувствовал, что какая-то ледяная рука сдавливает его сердце. |
| This strange mood of patience and innocence which had persisted in him for some days, was passing away, he would be left again a prey to the horrible passions and tortures. | Эта необычная терпеливость и наивность, которая держалась в нем на протяжении нескольких дней, постепенно рассеивалась, и ему вновь придется пасть жертвой чудовищных страстей и мучений. |
| So he came down reluctantly, snow-burned, snow-estranged, to the house in the hollow, between the knuckles of the mountain tops. | Он неохотно приближался к дому в лощине между пальцев горных вершин, светящемуся и чужому. |
| He saw its lights shining yellow, and he held back, wishing he need not go in, to confront those people, to hear the turmoil of voices and to feel the confusion of other presences. | Он увидел, как там загорались желтые огни, и повернул назад, всем сердцем желая, чтобы ему не нужно было туда возвращаться, вновь встречаться с этими людьми, слушать гул их голосов и чувствовать присутствие других людей. |
| He was isolated as if there were a vacuum round his heart, or a sheath of pure ice. | Он был одиноким, словно его сердце было окружено пустотой, словно оно находилось в идеальной ледяной оболочке. |
| The moment he saw Gudrun something jolted in his soul. | Но как только он увидел Гудрун, его сердце сделало сильный скачок. |
| She was looking rather lofty and superb, smiling slowly and graciously to the Germans. | Она, такая величественная и восхитительная, снисходительно и мило улыбалась немцам. |
| A sudden desire leapt in his heart, to kill her. | В его душе внезапно проснулось желание -желание убить ее. |
| He thought, what a perfect voluptuous fulfilment it would be, to kill her. | Он подумал, какой же упоительный, чувственный экстаз, должно быть, ощутит он, убивая ее. |
