| The suggestion of primitive art was their refuge, and the inner mysteries of sensation their object of worship. | Они отводили душу, разговаривая о примитивном искусстве, они поклонялись глубинной загадке ощущения. |
| Art and Life were to them the Reality and the Unreality. | Искусство и Жизнь были для них Реальным Миром и Миром Ирреальным. |
| ' Of course,' said Gudrun, 'life doesn't REALLY matter-it is one's art which is central. | - Конечно, - говорила Гудрун, - на самом деле жизнь ничего не значит - в центре стоит одно только искусство. |
| What one does in one's life has PEU DE RAPPORT, it doesn't signify much.' | То, чем человек заполняет свою жизнь peu de rapport, совершенно не важно. |
| 'Yes, that is so, exactly,' replied the sculptor. 'What one does in one's art, that is the breath of one's being. | - Да, это именно так, - отзывался скульптор. - То, что ты творишь, - вот это и есть тот воздух, которым ты дышишь. |
| What one does in one's life, that is a bagatelle for the outsiders to fuss about.' | А чем ты занимаешься в обыденной жизни, это всего лишь пустышки, вокруг которых люди непосвященные устраивают шумиху. |
| It was curious what a sense of elation and freedom Gudrun found in this communication. | Удивительно, какое воодушевление и чувство свободы возникали в душе Гудрун после таких разговоров. |
| She felt established for ever. | Она чувствовала, что наконец-то нашла свою опору. |
| Of course Gerald was BAGATELLE. | Естественно, Джеральд был пустышкой. |
| Love was one of the temporal things in her life, except in so far as she was an artist. | Любовь в ее жизни была явлением преходящим, постольку поскольку она была человеком искусства. |
| She thought of Cleopatra-Cleopatra must have been an artist; she reaped the essential from a man, she harvested the ultimate sensation, and threw away the husk; and Mary Stuart, and the great Rachel, panting with her lovers after the theatre, these were the exoteric exponents of love. | Она подумала о Клеопатре, которая, должно быть, была художницей; она высасывала самое главное из мужчины, она пожинала высшее проявление чувств, и отбрасывала прочь шелуху; Мария Стюарт и великая Рашель, кочующие вслед за театром вместе со своими любовниками, - все они были рупорами любви, посвященными в таинство. |
| After all, what was the lover but fuel for the transport of this subtle knowledge, for a female art, the art of pure, perfect knowledge in sensuous understanding. | В конце концов, кто такой любовник, как не топливо для воплощения в жизнь этого потаенного знания, этого женского искусства, искусства извлекать чистое, идеальное знание из чувственного познания! |
| One evening Gerald was arguing with Loerke about Italy and Tripoli. | Как-то вечером Джеральд затеял с Лерке спор об Италии и Триполи. |
| The Englishman was in a strange, inflammable state, the German was excited. | Англичанин был до странности сдержан, немец, напротив, крайне взволнован. |
| It was a contest of words, but it meant a conflict of spirit between the two men. | Это была словесная битва, но в основе ее лежало духовное столкновение этих двух мужчин. |
| And all the while Gudrun could see in Gerald an arrogant English contempt for a foreigner. | И на протяжении всей их дуэли Гудрун видела в Джеральде надменное английское презрение к иностранцу. |
