| A fine blade seemed to enter his heart, but he did not care, or take any notice. | Его сердце пронзило острое лезвие, но он не обратил внимания, ему было все равно. |
| But they climbed up the slope again, and they flew down through the white flame again, splendidly, splendidly. | Они вновь вскарабкались наверх и вновь полетели вниз по белому пламени - это было прекрасно, прекрасно! |
| Gudrun was laughing and flashing, powdered with snow-crystals, Gerald worked perfectly. | Гудрун, запорошенная снегом, смеялась, сияя глазами, Джеральд отлично управлял санями. |
| He felt he could guide the toboggan to a hair-breadth, almost he could make it pierce into the air and right into the very heart of the sky. | Он чувствовал, что мог бы провести санки по волоску, что он мог бы прорезать ими небо и вонзиться в самое их сердце. |
| It seemed to him the flying sledge was but his strength spread out, he had but to move his arms, the motion was his own. | Ему казалось, что летящие сани - это вырвавшаяся на свободу его сила, ему нужно было только двигать руками, настолько он слился с движением. |
| They explored the great slopes, to find another slide. | Они исследовали и остальные склоны, надеясь найти другие спуски. |
| He felt there must be something better than they had known. | Ему казалось, что должно быть что-то получше того, что им было уже известно. |
| And he found what he desired, a perfect long, fierce sweep, sheering past the foot of a rock and into the trees at the base. | И он нашел то, что ему было нужно, - идеально длинный, крутой склон, спускавшийся к подножью скалы, ведущий к растущим у основания деревьям. |
| It was dangerous, he knew. | Он знал, что там было опасно. |
| But then he knew also he would direct the sledge between his fingers. | Но он также знал и то, что он смог бы провести сани между своими пальцами. |
| The first days passed in an ecstasy of physical motion, sleighing, skiing, skating, moving in an intensity of speed and white light that surpassed life itself, and carried the souls of the human beings beyond into an inhuman abstraction of velocity and weight and eternal, frozen snow. | Первые дни пролетели, наполненные блаженным ощущением физического движения - все катались на санях, на лыжах, на коньках, с головой окунувшись в скорость и белизну, которые на это время стали для них жизнью и уносили их души в запредельный мир нерукотворных абстракций -ускорения, тяжести и вечного, замерзшего снега. |
| Gerald's eyes became hard and strange, and as he went by on his skis he was more like some powerful, fateful sigh than a man, his muscles elastic in a perfect, soaring trajectory, his body projected in pure flight, mindless, soulless, whirling along one perfect line of force. | В глазах Джеральда появилось новое жесткое необычное выражение и, когда он скользил на своих лыжах, он больше походил на некий мощный, роковой символ, чем на человека -каждый мускул растягивался, повинуясь идеальной траектории, тело, бездушное, лишенное разума, устремлялось вперед, выписывая фигуры вдоль одной силовой линии. |
| Luckily there came a day of snow, when they must all stay indoors: otherwise Birkin said, they would all lose their faculties, and begin to utter themselves in cries and shrieks, like some strange, unknown species of snow-creatures. | По счастью, в один день шел снег и им пришлось остаться дома: в противном случае, по мнению Биркина, они вообще бы забыли о том, что такое человеческая речь, и общались бы только криками и возгласами, точно представители некоего неизвестного вида снежных существ. |
| It happened in the afternoon that Ursula sat in the Reunionsaal talking to Loerke. | Днем сложилось так, что Урсула сидела в Reunionsaal и разговаривала с Лерке. |
