Читать «Влюбленные женщины - английский и русский параллельные тексты» онлайн - страница 624

Автор неизвестен

She seemed to be feeling for his very heart to touch the quick of him. Она словно проникала в самое его сердце, стремясь нащупать там средоточие его существа.
And he wanted her to touch the quick of his being, he wanted that most of all. И ему хотелось, чтобы она затронула это его средоточие, ему хотелось этого больше всего на свете.
Outside, somebody was singing, in a manly, reckless handsome voice: Снаружи какой-то мужчина напевал беззаботным, приятным голосом:
'Mach mir auf, mach mir auf, du Stolze, Mach mir ein Feuer von Holze. "Mach mir auf, mach mir auf, du Stolze, □ □ Mach mir ein Feuer von Holze.
Vom Regen bin ich nass Vom Regen bin ich nass-' Vom Regen bin ich nass □□Vom Regen bin ich nass.
Gudrun knew that that song would sound through her eternity, sung in a manly, reckless, mocking voice. Гудрун знала, что эта песня, которую пел беззаботный насмешливый мужской голос, останется с ней навеки.
It marked one of her supreme moments, the supreme pangs of her nervous gratification. Она отмечала один из самых чудесных моментов в ее жизни, прекрасную остроту нервозного блаженства.
There it was, fixed in eternity for her. Там, застыв в вечности, она и останется.
The day came fine and bluish. День был ясным, небо - голубым.
There was a light wind blowing among the mountain tops, keen as a rapier where it touched, carrying with it a fine dust of snow-powder. По горным вершинам проносился легкий ветерок, колючий, словно рапира, приносящий с собой мелкую снежную пыль.
Gerald went out with the fine, blind face of a man who is in his state of fulfilment. Джеральд спустился вниз с ясным, беззаботным лицом человека, познавшим удовлетворение.
Gudrun and he were in perfect static unity this morning, but unseeing and unwitting. Этим утром он и Гудрун застыли в каком-то единении, не замечая и не осознавая, что происходит вокруг.
They went out with a toboggan, leaving Ursula and Birkin to follow. Они отправились кататься на санках, а Урсула и Биркин последовали за ними.
Gudrun was all scarlet and royal blue-a scarlet jersey and cap, and a royal blue skirt and stockings. Гудрун была в алом и насыщенно-синем - алом вязаном джемпере и шапочке и насыщенно-синей юбке и чулках.
She went gaily over the white snow, with Gerald beside her, in white and grey, pulling the little toboggan. Она весело ходила по белому снегу, Джеральд шел рядом с ней в чем-то белом и сером с санками в руках.
They grew small in the distance of snow, climbing the steep slope. Скоро, уйдя довольно далеко вверх по крутому склону, они уже казались совсем маленькими.
For Gudrun herself, she seemed to pass altogether into the whiteness of the snow, she became a pure, thoughtless crystal. Гудрун казалось, что она словно слилась с этой снежной белизной и превратилась в идеальный, лишенный разума кусок льда.
When she reached the top of the slope, in the wind, she looked round, and saw peak beyond peak of rock and snow, bluish, transcendent in heaven. Когда она добралась до вершины склона, где порхал ветер, она огляделась вокруг и увидела нагромождение снежно-скалистых вершин, которые, переходя в небо, казались голубыми.