| Gudrun was as if numbed in her mind by the sense of indomitable soft weight of the man, bearing down into the living body of the horse: the strong, indomitable thighs of the blond man clenching the palpitating body of the mare into pure control; a sort of soft white magnetic domination from the loins and thighs and calves, enclosing and encompassing the mare heavily into unutterable subordination, soft blood-subordination, terrible. | Гудрун в каком-то забытьи вспоминала, как необузданное, цепкое человеческое тело впивалось в живое тело лошади, как сильные, неукротимые бедра белокурого мужчины сжимали пульсирующие бока кобылы и заставляли ее беспрекословно подчиняться; она вспоминала и легкое белое притягательно-повелительное сияние, исходящее от его живота, бедер и икр, окутывающее кобылу, обволакивающее ее, заставляющее безмолвно подчиняться человеку, подчиняться, несмотря на ужас, несмотря на кровавые раны. Девушки шли молча. |
| On the left, as the girls walked silently, the coal-mine lifted its great mounds and its patterned head-stocks, the black railway with the trucks at rest looked like a harbour just below, a large bay of railroad with anchored wagons. | Слева от них, возле шахты, высились терриконы и ажурные очертания шахтных копёров, черные пути с остановившимися платформами сверху напоминали морскую гавань: платформы-корабли были пришвартованы в огромной бухте - на железной дороге. |
| Near the second level-crossing, that went over many bright rails, was a farm belonging to the collieries, and a great round globe of iron, a disused boiler, huge and rusty and perfectly round, stood silently in a paddock by the road. | Возле второго переезда, пересекавшего несколько рядов блестящих рельсов, находилась шахтерская ферма, а у дороги, в загоне для скота, ржавел огромный и совершенно круглый железный шар, который когда-то служил паровым котлом. |
| The hens were pecking round it, some chickens were balanced on the drinking trough, wagtails flew away in among trucks, from the water. | Вокруг него сновали куры, по желобу поилки прыгали цыплята, а напившиеся воды трясогузки порхали между платформами то туда, то обратно. |
| On the other side of the wide crossing, by the road-side, was a heap of pale-grey stones for mending the roads, and a cart standing, and a middle-aged man with whiskers round his face was leaning on his shovel, talking to a young man in gaiters, who stood by the horse's head. | По другую сторону широкого переезда, у дороги, была свалена груда светло-серого камня, которым латали дороги; возле нее стояла тележка и двое мужчин: средних лет мужчина с бакенбардами на висках опирался на лопату и что-то говорил молодому парню в гетрах, стоящему возле лошади. |
| Both men were facing the crossing. | Они оба смотрели в сторону переезда. |
| They saw the two girls appear, small, brilliant figures in the near distance, in the strong light of the late afternoon. | И тут недалеко от них, на этом самом переезде, появились девушки - маленькие, броские фигурки, залитые ярким послеполуденным солнцем. |
| Both wore light, gay summer dresses, Ursula had an orange-coloured knitted coat, Gudrun a pale yellow, Ursula wore canary yellow stockings, Gudrun bright rose, the figures of the two women seemed to glitter in progress over the wide bay of the railway crossing, white and orange and yellow and rose glittering in motion across a hot world silted with coal-dust. | На обеих были легкие яркие летние платья и жакеты: на Урсуле - вязаный оранжевый, на Гудрун - бледно-желтый; Урсула была в канареечно-желтых чулках, Гудрун - в ярко-розовых. Пересекающие широкие пути женские фигурки, казалось, сияли; при движении они переливались белым, оранжевым, желтым и розовым, выделяясь на раскаленной и засыпанной угольной пылью местности. |
| The two men stood quite still in the heat, watching. | Мужчины, несмотря на жаркое солнце, остались на своем месте и наблюдали за ними. |
