| Gerald looked at the group of men, the Russian golden and like a water-plant, Halliday tall and heavily, brokenly beautiful, Birkin very white and indefinite, not to be assigned, as he looked closely at the carven woman. | Джеральд окинул группу мужчин взглядом: золотого, похожего на водное растение русского, высокого, плотного и трогательно-красивого Халлидея; мертвенно-бледного Биркина, который никак не мог решить, какие чувства вызывает в нем эта резная женская фигурка. |
| Strangely elated, Gerald also lifted his eyes to the face of the wooden figure. | Ощутив непонятное возбуждение, Джеральд взглянул в лицо деревянной женщины. |
| And his heart contracted. | И его сердце сжалось. |
| He saw vividly with his spirit the grey, forward-stretching face of the negro woman, African and tense, abstracted in utter physical stress. | Он живо представил себе посеревшее, наклоненное вперед лицо негритянки с характерными для ее расы чертами, - лицо напряженное, во власти сильнейшего стресса не замечавшее окружающего мира. |
| It was a terrible face, void, peaked, abstracted almost into meaninglessness by the weight of sensation beneath. | Это было ужасное лицо, пустое лицо с обострившимися чертами, с которого сила внутренней боли стерла все эмоции. |
| He saw the Pussum in it. | В этом лице ему привиделась Киска. |
| As in a dream, he knew her. | Словно в бреду, он понял - это она. |
| 'Why is it art?' Gerald asked, shocked, resentful. | - Почему же вы называете это искусством? - не испытывая ничего, кроме крайнего отвращения, спросил Джеральд. |
| 'It conveys a complete truth,' said Birkin. 'It contains the whole truth of that state, whatever you feel about it.' | - В ней вечная истина, - ответил Биркин. - Она является олицетворением этого состояния, нравится ли тебе это или нет. |
| 'But you can't call it HIGH art,' said Gerald. | - Но это нельзя назвать высоким искусством, -заявил Джеральд. |
| ' High! | - Высоким! |
| There are centuries and hundreds of centuries of development in a straight line, behind that carving; it is an awful pitch of culture, of a definite sort.' | За этой резьбой стоят сотни и сотни веков развития по прямой; это в какой-то мере высшее проявление культуры. |
| 'What culture?' Gerald asked, in opposition. | - Какой культуры? - спросил Джеральд, пребывающий во власти совершенно иных чувств. |
| He hated the sheer African thing. | Эта африканская штуковина не вызывала у него ничего, кроме крайней гадливости. |
| 'Pure culture in sensation, culture in the physical consciousness, really ultimate PHYSICAL consciousness, mindless, utterly sensual. | - Настоящей чувственной культуры, культуры физического познания, физического познания в самом крайнем его проявлении, в котором участвует не разум, а только чувства. |
| It is so sensual as to be final, supreme.' | В ней столько чувства, что она восхитительна, она совершенна. |
| But Gerald resented it. | Но это несколько не соответствовало взглядам Джеральда. |
| He wanted to keep certain illusions, certain ideas like clothing. | Ему хотелось сохранить хоть какие-нибудь иллюзии, хоть какие-то убеждения, например, что люди должны ходить одетыми. |
