| But he sometimes lost too much at the club, and was afraid to ask Varvara Petrovna for the money. | Но он иногда слишком много проигрывал в клубе, а просить у Варвары Петровны боялся. |
| She clenched her teeth when she heard at last of everything. | Она скрежетала зубами, когда наконец обо всем узнала. |
| And now, all at once, his son announced that he was coming himself to sell his property for what he could get for it, and commissioned his father to take steps promptly to arrange the sale. | И вдруг теперь сынок извещал, что приедет сам продать свои владения во что бы ни стало, а отцу поручал неотлагательно позаботиться о продаже. |
| It was clear that Stepan Trofimovitch, being a generous and disinterested man, felt ashamed of his treatment of ce cher enfant (whom he had seen for the last time nine years before as a student in Petersburg). | Ясное дело, что при благородстве и бескорыстии Степана Трофимовича ему стало совестно пред се cher enfant (которого он в последний раз видел целых девять лет тому назад, в Петербурге, студентом). |
| The estate might originally have been worth thirteen or fourteen thousand. Now it was doubtful whether anyone would give five for it. | Первоначально все имение могло стоить тысяч тринадцать или четырнадцать, теперь вряд ли кто бы дал за него и пять. |
| No doubt Stepan Trofimovitch was fully entitled by the terms of the trust to sell the wood, and taking into account the incredibly large yearly revenue of a thousand roubles which had been sent punctually for so many years, he could have put up a good defence of his management. | Без сомнения, Степан Трофимович имел полное право, по смыслу формальной доверенности, продать лес и, поставив в счет тысячерублевый невозможный ежегодный доход, столько лет высылавшийся аккуратно, сильно оградить себя при расчете. |
| But Stepan Trofimovitch was a generous man of exalted impulses. | Но Степан Трофимович был благороден, со стремлениями высшими. |
| A wonderfully fine inspiration occurred to his mind: when Petrusha returned, to lay on the table before him the maximum price of fifteen thousand roubles without a hint at the sums that had been sent him hitherto, and warmly and with tears to press ce cher fils to his heart, and so to make an end of all accounts between them. | В голове его мелькнула одна удивительно красивая мысль: когда приедет Петруша, вдруг благородно выложить на стол самый высший maximum цены, то есть даже пятнадцать тысяч, без малейшего намека на высылавшиеся до сих пор суммы, и крепко-крепко, со слезами, прижать к груди се cher fils, чем и покончить все счеты. |
| He began cautiously and indirectly unfolding this picture before Varvara Petrovna. | Отдаленно и осторожно начал он развертывать эту картинку пред Варварой Петровной. |
| He hinted that this would add a peculiarly noble note to their friendship... to their "idea." | Он намекал, что это даже придаст какой-то особый, благородный оттенок их дружеской связи... их "идее". |
| This would set the parents of the last generation-and people of the last generation generally-in such a disinterested and magnanimous light in comparison with the new frivolous and socialistic younger generation. | Это выставило бы в таком бескорыстном и великодушном виде прежних отцов и вообще прежних людей сравнительно с новою легкомысленною и социальною молодежью. |
| He said a great deal more, but Varvara Petrovna was obstinately silent. | Много еще он говорил, но Варвара Петровна всё отмалчивалась. |
| At last she informed him airily that she was prepared to buy their estate, and to pay for it the maximum price, that is, six or seven thousand (though four would have been a fair price for it). | Наконец сухо объявила ему, что согласна купить их землю и даст за нее maximum цены, то есть тысяч шесть, семь (и за четыре можно было купить). |
