| "'And unto the angel of the church of the Laodiceans write: These things saith the Amen, the faithful and true witness, the beginning of the creation of God; | - "И ангелу Лаодикийской церкви напиши: так говорит Аминь, свидетель верный и истинный, начало создания божия. |
| "'I know thy works, that thou art neither cold nor hot; I would thou wert cold or hot. | Знаю твои дела; ты ни холоден, ни горяч; о, если б ты был холоден или горяч! |
| "'So then because thou art lukewarm, and neither cold nor hot, I will spue thee out of my mouth. | Но поелику ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст моих. |
| "'Because thou sayest, I am rich and increased with goods, and have need of nothing: and thou knowest not that thou art wretched, and miserable, and poor, and blind, and naked.'" | Ибо ты говоришь: я богат, разбогател, и ни в чем не имею нужды, а не знаешь, что ты несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг". |
| "That too... and that's in your book too!" he exclaimed, with flashing eyes and raising his head from the pillow. | -Это... и это в вашей книге! - воскликнул он, сверкая глазами и приподнимаясь с изголовья. |
| "I never knew that grand passage! | - Я никогда не знал этого великого места! |
| You hear, better be cold, better be cold than lukewarm, than only lukewarm. | Слышите: скорее холодного, холодного, чем теплого, чем толькотеплого. |
| Oh, I'll prove it! | О, я докажу. |
| Only don't leave me, don't leave me alone! | Только не оставляйте, не оставляйте меня одного! |
| We'll prove it, we'll prove it!" | Мы докажем, мы докажем! |
| "I won't leave you, Stepan Trofimovitch. I'll never leave you!" She took his hand, pressed it in both of hers, and laid it against her heart, looking at him with tears in her eyes. ("I felt very sorry for him at that moment," she said, describing it afterwards.) His lips twitched convulsively. | - Да не оставлю же я вас, Степан Трофимович, никогда не оставлю-с! - схватила она его руки и сжала в своих, поднося их к сердцу, со слезами на глазах смотря на него. ("Жалко уж очень мне их стало в ту минуту", - передавала она.) Губы его задергались как бы судорожно. |
| "But, Stepan Trofimovitch, what are we to do though? | - Однако, Степан Трофимович, как же нам все-таки быть-с? |
| Oughtn't we to let some of your friends know, or perhaps your relations?" | Не дать ли знать кому из ваших знакомых али, может, родных? |
| But at that he was so dismayed that she was very sorry that she had spoken of it again. | Но тут уж он до того испугался, что она и не рада была, что еще раз помянула. |
| Trembling and shaking, he besought her to fetch no one, not to do anything. He kept insisting, | Трепеща и дрожа умолял он не звать никого, не предпринимать ничего; брал с нее слово, уговаривал: |
| "No one, no one! | "Никого, никого! |
| We'll be alone, by ourselves, alone, nous partirons ensemble." | Мы одни, только одни, nous partirons ensemble". |
| Another difficulty was that the people of the house too began to be uneasy; they grumbled, and kept pestering Sofya Matveyevna. | Очень худо было и то, что хозяева тоже стали беспокоиться, ворчали и приставали к Софье Матвеевне. |
| She paid them and managed to let them see her money. This softened them for the time, but the man insisted on seeing Stepan Trofimovitch's "papers." | Она им уплатила и постаралась показать деньги; это смягчило на время; но хозяин потребовал "вид" Степана Трофимовича. |
