| And here he was leaving her of himself, and holding aloft the "standard of a great idea, and going to die for it on the open road." | И вот он сам оставляет ее и подымает "знамя великой идеи" и идет умереть за него на большой дороге! |
| That is how he must have been feeling; that's how his action must have appeared to him. | Именно так должен он был ощущать это; именно так должен был представляться ему его поступок. |
| Another question presented itself to me more than once. Why did he run away, that is, literally run away on foot, rather than simply drive away? | Представлялся мне не раз и еще вопрос: почему он именно бежал, то есть бежал ногами, в буквальном смысле, а не просто уехал на лошадях? |
| I put it down at first to the impracticability of fifty years and the fantastic bent of his mind under the influence of strong emotion. | Я сначала объяснял это пятидесятилетнею непрактичностью и фантастическим уклонением идей под влиянием сильного чувства. |
| I imagined that the thought of posting tickets and horses (even if they had bells) would have seemed too simple and prosaic to him; a pilgrimage, on the other hand, even under an umbrella, was ever so much more picturesque and in character with love and resentment. | Мне казалось, что мысль о подорожной и лошадях (хотя бы и с колокольчиком) должна была представляться ему слишком простою и прозаичною; напротив, пилигримство, хотя бы и с зонтиком, гораздо более красивым и мстительно-любовным. |
| But now that everything is over, I am inclined to think that it all came about in a much simpler way. To begin with, he was afraid to hire horses because Varvara Petrovna might have heard of it and prevented him from going by force; which she certainly would have done, and he certainly would have given in, and then farewell to the great idea forever. | Но ныне, когда всё уже кончилось, я полагаю, что всё это тогда совершилось гораздо проще: во-первых, он побоялся брать лошадей, потому что Варвара Петровна могла проведать и задержать его силой, что наверно и исполнила бы, а он наверно бы подчинился и - прощай тогда великая идея навеки. |
| Besides, to take tickets for anywhere he must have known at least where he was going. | Во-вторых, чтобы взять подорожную, надо было по крайней мере знать, куда едешь. |
| But to think about that was the greatest agony to him at that moment; he was utterly unable to fix upon a place. | Но именно знать об этом и составляло самое главное страдание его в ту минуту: назвать и назначить место он ни за что не мог. |
| For if he had to fix on any particular town his enterprise would at once have seemed in his own eyes absurd and impossible; he felt that very strongly. | Ибо, решись он на какой-нибудь город, и вмиг предприятие его стало бы в собственных его глазах и нелепым и невозможным; он это очень предчувствовал. |
| What should he do in that particular town rather than in any other? | Ну что будет он делать в таком именно городе и почему не в другом? |
| Look out for ce marchand? | Искать се marchand? |
| But what marchand? | Но какого marchand? |
| At that point his second and most terrible question cropped up. | Тут опять выскакивал этот второй, и уже самый страшный вопрос. |
| In reality there was nothing he dreaded more than ce marchand, whom he had rushed off to seek so recklessly, though, of course, he was terribly afraid of finding him. | В сущности, не было для него ничего страшнее, чем се marchand, которого он так вдруг сломя голову пустился отыскивать и которого, уж разумеется, всего более боялся отыскать в самом деле. |
