Читать «Microsoft Word - ЛЕВ АННИНСКИЙ» онлайн - страница 81

(эхо из 1940-го). Отныне дом — это скитанье. Жизнь — нежизнь. Зазеркалье. Жизнь

до... жизнь после... а в середине — провал, пустота. В реальности нет серединной, соразмерной части. Только катастрофа может эту реальность обозначить. Только один

раз, глянув на располосованную гитлеровскими танковыми стрелами карту, Ахматова

роняет «мандельштамовскую» ноту: «От старой Европы остался лоскут»: в ее сознании

живет не «Европа», но дышащая гибелью бесконечность, поглощающая Европу.

Тою же гибелью Россия очерчивается дважды. И оба раза — это не «государство», не «история», не «строй», не «нация», не «место» и не «эпоха». Это либо мгновенно

схваченные, застывшие фигуры: деревенская вдова, расстрелянный офицер... либо —

бездна, в которую уносится все.

Впрочем, нормальные патриотические чувства «солдатке Гумилевой» не чужды.

Провожая своего друга, художника Бориса Анрепа, на Запад, попрекает его:

«Высокомерный дух твой помрачен, и оттого ты не познаешь света. Ты говоришь, что

вера наша — сон и марево — столица эта. Ты говоришь — страна моя грешна, а я

скажу — твоя страна безбожна.»... «Твоя страна» — это Англия, куда Анреп и раньше

отъезжал периодически. Но в 1917 году (в январе, до революции, «назначенной», как

мы помним, на конец месяца) Ахматова воспринимает его отъезд как предательство.

Страница 97

«Ты отступник: за остров зеленый отдал, отдал родную страну, наши песни и наши

иконы, и над озером тихим сосну...»

Сегодня эти стихи могли бы служить пропуском в патриотические круги... но

поэзию это не спасает: перед нами расстилается плоскость «доводов»; «родная страна»

воспринимается как пропагандистский штамп; «тихая сосна» — как штамп

лирический. «Иконы» — такая же деталь хрестоматийного атласа, как и «наши песни».

Знаменательная неудача: там, где Ахматова (в редчайших случаях) вступает на

«серединную землю», в пределы общепринятой геополитики, — кажется, что стих ее

мгновенно теряет ощущение реальности: для него здесь нет реальности. Реально

другое: «голос», зовущий НИОТКУДА: Божий глас, вещающий из надчеловеческой

выси. И ответ — туда же: в бездну, в небытие. В «никуда».

Но для этого все реальное: народ, вера, город — должно рухнуть.

Так рождается гениальное:

Когда в тоске самоубийства

Народ гостей немецких ждал

И дух суровый византийства

От русской церкви отлетал,

Когда приневская столица

Забыв величие свое,

Как опьяневшая блудница,

Не знала, кто берет ее, —

Мне голос был. Он звал утешно,

Он говорил: "Иди сюда,

Оставь свой край глухой и грешный,

Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,

Из сердца выну черный стыд,

Я новым именем покрою

Боль поражений и обид.

Но равнодушно и спокойно

Руками я замкнула слух,

Чтоб этой речью недостойной

Не омрачился скорбный дух.

Стиль пророков. Готовность к худшему. Остаться — значит непременно принять

поражения и обиды, кровь и стыд, скорбь и горечь. И ТОЛЬКО ТАК — если остаться.

А ведь в «личном плане» все пока еще более или менее «благополучно». Но и

личное начинает рушиться, отвечая катастрофическому зову небес. Трудно судить, что