Читать «Microsoft Word - ЛЕВ АННИНСКИЙ» онлайн

Зачем перечитывать сегодня поэтов под углом зрения, какой не приходил в голову

ни их первым читателям, ни ближайшим воспреемникам их наследия?

Это простейшая часть вопроса. Прост и ответ. Затем, зачем при жизни их читали, соизмеряя «космизм» с «общественностью», «декаданс» с «реализмом» и внешнюю

рельефность стиха с его внутренней безграничностью.

Затем же, зачем впоследствии их читали под углом зрения того, пригодна ли их

поэзия диктатуре пролетариата как оружие либо как мишень.

А потом — выясняя, кто из них и как сопротивляется «тоталитаризму» либо

расплачивается, принимая его в упаковке «революции» и «социализма».

По такой же причине сегодня хочется осмыслить их драму в категориях, продиктованных нашим временем, сопоставить «русское» и «советское», «славянское»

и «всемирное», то есть в пределе — национальное и вселенское. Это не значит, что

категории нашего времени лучше прежних или способны исчерпать предмет —

великих поэтов будут перечитывать всегда.

Тонкость проблемы в том, чтобы выделить подлинно великих поэтов в потоке

лирики, делавшейся для нас — «всем». Как вообще отделить гения от талантливого

поэта, когда талантов на Руси — «навалом»? И наконец, как выделить «Серебряный

век» среди эпох, претендующих на тот же титул?

Если «Серебряный век» идет после «Золотого», то правы те историки поэзии, которые обозначили так время послепушкинское.

Первоначально «Серебряный век» — время Тютчева, потом время Фета и отчасти

Некрасова. Отчасти — потому что в его стихе серебро отделки уже явно отступает

перед черной бедой народа, и точка отсчета срывается с драгоценно-металлических

метафор то в извилистую социальность, то в прямой стон.

С этой социальностью в крови и с этим стоном в горле история проволакивает

поэзию еще полстолетия, и тогда сдвигается проба «Серебряного века» на время

«неслыханных мятежей», приставая сначала к тем поэтам, которые мятежей

сторонятся, а потом — к лирике той поры вообще, ибо мятежи втягивают всех.

Хотя «серебро» — лишь одна и, так сказать, наносная краска на лице этого времени.

Само оно себя метит иначе: в противовес белому — красным. Но если идти под слои

краски вглубь, так надо было бы его назвать черным: и по доминанте самого активного

слоя в мятежах, и по беспределу казней. Над коими и повисает вымечтанное поэтами

серебро.

Поразительна плотность великих имен. Когда-то так же поражала плотность посева

и жатвы в поле великой русской прозы. Кажется, Василий Розанов первым заметил, что

Страница 1