Читать «Microsoft Word - ЛЕВ АННИНСКИЙ» онлайн - страница 50
Administrator
"постыдный блуд" матерей, которые каждый год выкидывают недоносков,-
оттуда же. И скотская покорность мужиков, не столько сеющих, сколько
втаптывающих зерна. Поэт, принятый в круг "младших символистов", чутко
передает общественные настроения. Арцыбашевские времена!
Так где же тут Россия?
Неощутимо. Ощутимо место, окаймленное общественными язвами. Место
обозначено: "моя страна". Врезаются в память детали. Зоркость Ходасевича
феноменальна.
Голографична зоркость. Это не жизнь, растущая из глубины, а реальность, оптически наведенная. Мираж, вакуум, очерченный с краев. Энергия, которая не
рождается из центра, не поднимается от корня, а окаймляет центр, разряжает
его, создавая ощущение пустоты, пропасти. Отрицательный, опрокинутый, зазеркальный мир.
В моей стране - ни зим, ни лет, ни весен,
Ни дней, ни зорь, ни голубых ночей.
Там круглый год владычествует осень,
Там - серый цвет бессолнечных лучей.
России "нет" - но есть место, где она "должна быть".
Это мироощущение может быть объяснено по неожиданной аналогии с
мироощущением поэтессы прошлого века Евдокии Ростопчиной, некогда
блиставшей в столичном свете и в поэзии, затем разруганной ревдемократами, а
затем забытой: ей, царице балов, незачем было писать и думать о России; она
Страница 60
вспомнила о ней, когда вокруг явилось нечто раздражающе чуждое. Тогда она
разглядела своих недругов: "
"
немецкой классической философии). Понадобилось прийти немцам, чтобы
пустое место обозначилось как русское.
Что общего между светской львицей 1830-х годов и молодым послушником
символизма 1900-х? А то, что этот сюжет пережит и описан именно им, Ходасевичем, в статье о Ростопчиной, и статья появляется на свет тогда же, на
пороге "позорного десятилетия". Так что тут отчасти и автобиографический
мотив. Россия - загадка, зияние, морок. Нечто, обозначающее себя отсутствием.
Тоской отсутствия. Неутоленной жаждой.
Ходасевич - "пасынок России".
Спустя полтора десятилетия, покидая ее в товарном вагоне и въезжая в
Польшу, он прочтет своей спутнице набросок - что-то недописанное, незавершенное, как незавершена сама реальность под его пристальным и
желчным взглядом:
Я родился в Москве. Я дыма
Над польской кровлей не видал,
И ладанки с землей родимой
Мне мой отец не завещал.
России пасынок, о Польше
Не знаю сам, кто Польше я,
Но восемь томиков, не больше,
И в них вся родина моя.
Вам под ярмо подставить выю
И жить в изгнании, в тоске,
А я с собой мою Россию
В дорожном уношу мешке...
Поляки, носившие родину в походных ранцах, скрестились с иудеями, носившими родину в томиках торы. Только у отпрыска вместо торы - томики
русской поэзии.
Остальное - по Завету.
Ни распятие, ни сострадание - ничто не может помочь человеку в этом мире.
Дитя двух гонимых в России народов - он не только смешивает в жилах их
кровь, он соединяет на себе их хорошо осознанную проклятость. Польское
