Читать «Microsoft Word - ЛЕВ АННИНСКИЙ» онлайн - страница 41

Недоразуменье". От безудержной ангажированности: "Блондинка с папироскою, в зеленом, беспочвенных безбожников божок, гремит в стихах про волжский

бережок, о в персиянку Разине влюбленном".

Обратная связь: "От лица правды и поэзии приветствую Вас, дорогой!" -

импульсивное письмо, написанное ему Цветаевой в 1931 году в Париже после

"поэзоконцерта", данного там Северянином. Письмо не отправлено из-за

быстрого отъезда адресата. А может, - из-за учуянной неприязни. Вот

эпиграмма 1937 года: "Она цветет не божьим даром, не совокупностью красот.

Она цветет почти что даром: одной фамилией цветет" - не опубликована. А вот

цветаевские записи: "Поэт пронзительной человечности", "романтизм, идеализация, самая прекрасная форма чувственности..." Тоже не для печати, для

себя. Создается впечатление сорвавшегося, не состоявшегося взаимопонимания.

Отчего не состоялось? Не от общей ли "ауры", окружавшей певца "ананасов в

шампанском"? Когда в 1912 году Цветаева, молоденькая, и, кажется, в зеленом

платье, (но еще вроде бы без папироски), впервые попадает в Крым, в

волошинском доме ей шепчут: "Знаете, кто здесь? Северянин..." - и тайком

ведут в аллею, где молодой человек, изящно склонившись к кусту, нюхает розы.

Розыгрыш! Артист открывает свое имя: Сергей Эфрон. С этой сцены начинается

любовная драма Цветаевой - Северянин символом стоит при ее начале, и

характерно отношение к нему действующих лиц. В самый взлет популярности

автора "грезо-фарсов" в самых рафинированных интеллигентских кругах

принято его как бы сторониться, стесняться, принимать с легким пожатьем плеч

либо со здоровым юмором. Чтобы сказать ему: "приветствую Вас, дорогой", нужно все это переступить...

Все это и откликается годы спустя при отдаче долгов, когда мучительно и

самозабвенно чеканит в "медальонах" отрезанный от России, запертый в

эстонской глуши Северянин портреты великих современников, в кругу которых

он видит и свое бесспорное, но несколько двусмысленное место.

Две фигуры особенно интересны в этом кругу. Во-первых, Хлебников - тем, что начисто проигнорирован. И во-вторых, Маяковский - тем, что

энтузиастически поддержан.

Страница 48

Дисконтакт с Хлебниковым на первый взгляд странен. Казалось бы, здесь

близки сами принципы словесного пересотворения реальности. "Струнец

благородный", поющий "пахуче, цветочно и птично", неутомимый "будоражич", влекомый "узовом",- чем это не Хлебников?

А может, потому и несовместимы, что стоят - поэтически - в одной точке, но

смотрят - в разные стороны: один - в прабытие, другой - в лазурную "даль"?

С Маяковским - обратный случай: один - в марширующих колоннах

пролетариата, другой - в "олуненных аллеях", где шелестят платья "дам", а связь

очевидна, притом - прочнейшая, никакими революциями не поколебленная!

" Мы никогда почему-то не говорили с Володей о революции, хотя оба таили ее в

душах". Почему "таили"? Потому что и без "революций" чувствовалась тяга?

Тяга с обеих сторон. Со стороны Маяковского, который Северянина

постоянно цитирует и декламирует. И, встретив его в 1922 году в Берлине, окликает радостно: "Или ты не узнаешь меня, Игорь Васильевич?" - И