Читать «Карло Эмилио Гадда» онлайн - страница 57

- А вам, побывавшему в Америке, должны нравиться американизированные девушки… -

тихо говорила Мария, на семидесяти уклоняясь от рыдвана с зелеными арбузами, бесполезно пролаяв на него клаксоном.

- Ах!... да, конечно, - сказал Баронфо (уже после того, как расколотые арбузы пролетели учащенным сердцебиением), пытаясь уловить смысл этого вопроса, смысла не имевшего, - то есть… наверное… Но в жизни мне выпало мало удач… И потом, я много работал!...

- Почему вы так говорите? Удача это грезы, мысли, я бы сказала находка, ради которой мы строим иллюзии, что понимаем расплывчатые ночные формы и мрачные тайны… Подумайте о том, что случилось со мной… Я вам говорила об этом… - и Марии представились пролетевшие, промелькнувшие годы, она вспомнила периоды всех восторгов и всех разочарований времени, которое прошло. Ей виделся светловолосый задумчивый парень, чья юношеская рука выводила для нее все существующие слова любви, а позже в пыли сражений управляла осадами среди вспышек мрачной Голгофы.

Неизвестно куда и почему он пропал. Неизвестно никому.

Ей не досталось ни медали, ни цветка, она не просила у ночи дать ей вновь испить трепет поцелуя молодости, она познала только те, что были на устах у таких страстных подруг как Дораличе, Фьордилиджи и Фьямметта¹ в пору их девичества, ей осталась только радость или слезы или мечты или бесконечная песня в запутанном ходе чудесных поэм.

¹прекрасные девы, персонажи поэмы Ариосто «Неистовый Орланд»

- Американке достало бы смелости выйти за меня, Мария… а у вас этого нет… Думаю, я излечился бы, если бы вам хватило на это смелости…

- А вы, инженер, должно быть, несколько рассеянны… - (В детском дрожащем голосе почти плач). – Вы постоянно отвечаете мне через полчаса… Сейчас мы говорим уже не об Америке, а об удаче, и совсем не о моей смелости…

- Именно так, об удаче… - сказал Баронфо. – Мария, если удача это мысль, то позвольте мне хоть думать, что… что…

- Да думайте, думайте, что хотите! – а сквозь слезы – смех при виде с таким трудом рождающегося мадригала. Хотя Баронфо ни в малейшей мере не был склонен к спасительным мадригалам.

А вот к гаффе да. С той самой ночи исполнения серенады, ночи глициний на Навильо, он не давал о себе знать. А окружающий мир, напротив, был как никогда назойлив, он весь был нескончаемой виа Педраццини с ее «средиземноморской цивилизацией», чрезмерно громким шипением граммофонов, самонадеянным хрипом телефонных трубок, стрельбой из выхлопных труб едва сорвавших куш мужланов с их растянувшимися в авто женщинами, неграмотными и сытыми. А вот в замке старых Синьоров после действия древних ядов, железа и книг зла – чувствительные, благородные дамы, и еще девочка, которая много мечтала и так горько плакала, и еще благословляющий образ Той, что приходит на помощь каждому: в час недуга и войны и в час смертельной усталости нашей смертной мысли.

Долгая остановка в Сомма-Ломбарде. Беснующийся гром и дождь сопровождали их по пустынным дорогам равнины. Они почти проехали Милан и вернулись, очарованные последними далекими всполохами, их взоры блуждали в мечтах, а машина – в лабиринте мокрых дорог, окрыленная жидкой бледной грязью при резких ускорениях. От Боффалоры было уже, пожалуй, недалеко до Кастелло, когда опустилась ночь. Квакши выпевали меланхоличные поэмы, да сверчки украшали собой молчаливые берега.