Читать «Карло Эмилио Гадда» онлайн - страница 26

Я был «синьорино»! И было бы нелогичным, если бы он отнесся ко мне дружески, как к двум велосипедчикам, которым кроме колера и измельченного льда он щедро выдал по анекдоту в довесок каждому.

Короткие свободные полотняные трусы, задница цвета кожи (от сиденья), устроенная на горизонтальной части рамы наклонно стоящего велосипеда, напряженные мышцы ног, носки и легкие велосипедные туфли – почти домашние тапочки, которые пальцы крепкой ступни бугрят и шевелят изнутри – они жадно, но размеренно, с долгим прихлебом посасывали из своих стаканов то, что по утверждению мороженщика, обращавшего к прохожим свои вопли, было настоящим морозом, подлинным Северным полюсом.

Так они пришли к цели раньше меня, который внешне очень пристойно, пока никто не видел, проглотил такой сгусток ледяного конгломерата, что позволил сильному уколу Северного полюса пронзить себе правый висок.

После изумрудной радости, во время осуществления которой я, как видно, совсем забыл о маленькой графине, мою совесть охватило смутное беспокойство: деньги, что так внезапно развеселили меня, то была доброта и жертва: любовная, трепетная, непреходящая мысль из тех, что для каждого из нас – единственная в мире.

Лиру можно было растянуть на неделю, а двадцатка, вот, уже разменяна! Все же я выпил особо щедрого кофе синьоры Метьюры, которого могло хватить на весь день.

С осознанием допущенных излишеств меня охватила некая тревога. По причине одного из тех внезапных моральных падений, похожих на потерю сознания во время отчаянного заплыва, я вдруг стал порочным человеком: решительно вошел в кинотеатр Гарибальди блистательным ледяным триумфатором и окоченевшим Эльдорадо. И это не все: уже в тот момент я решил (поскольку демон распущенности уже устанавливал в моей душе свои губительные механизмы), что двадцатку заправлю в автомат по продаже sandwiches и в несколько откусов расправлюсь с элегантной булочкой с маслянистой обезглавленной сардинкой, которую он почти постоянно выдает снизу.

А может, кто знает? В порыве безумия повторю это действо еще раз, не исключено, что и куплю карамелек в мавританском киоске, возможно, и французскую булочку.

Я дрейфовал, душа несла в камбузе кофе синьоры Метьюры, изумруд грубияна и гарибальдоидных женщин в голубых платьях, затем под тугими черными парусами, дважды пройдя мыс Повторного Откуса, она причаливала к Nuestra Señora del Consuelo (Богородице Утешения), в архипелаге Карамели, Мороженого и Сардин, бросала якорь в Бухте Сновидений, на чьей гладкой поверхности исключены монотонные утомительные заботы о всяких повседневных обязанностях.

Самый похвальный приток кинотеатру Гарибальди обеспечивал проспект Гарибальди: извилистый и усеянный шелухой арахиса, раздавленными сигаретными окурками, плевками любой консистенции и расцветки, несший на себе памятки от каштанов и апельсинов – яркие радостные знаки Юга для топчущих темные тропы типов; имелись и предвестия ура-патриотических арбузов - корки, милые сердцу хирурга. Привыкшая осуждать скверное устройство мира толпа триумфально давила их, временами забывая предлагаемые специалистами методы лечения, как на мгновение забываешь о вечной зубной боли.