Читать «Карло Эмилио Гадда» онлайн - страница 24

Поэтому я шел по мере возможности своим путем, уверенный, что рецепт «учись и трудись» поможет мне. Все побуждали меня к настойчивости, даже одна очень богатая синьора, любившая маму, ведь когда приходили ее именины, она никогда не забывала подарить ей надушенный календарик.

- Учись и трудись! – говорила она, а смелое сердце добавляло:

- Да. А потом там достанет земли и мне, как тем же епископам и королям.

Судьба неожиданно вспомнила о моей беде: хоть я и считал, что у меня остался один только «никель», слегка погнутый как если бы кто-то покусал его, но, пошарив в левом кармане, обнаружил, что дружков-то двое, как правда и то, что они забавлялись, позвякивая друг о дружку.

Долой из кармана! О! Вот так удача! А монета, что так по-свойски развлекалась с покусанным уродцем, была кружочком из доброго королевского серебра! На одной стороне - чеканный образ приземистого Вещателя, который у холмов Сан-Мартина¹ нанес серьезный ущерб вновь попавшимся ему австрийцам, предупредив свои сгруппированные для атаки батальоны, чтобы они не позволяли себе прискорбных перемещений, недостойных пьемонтской молодежи.

¹кровопролитное сражение Второй войны за независимость (1859), в котором войска Короля Сардинии Виктора Эммануила II разбили австрийцев.

Райские видения и стремление к сильным и благородным деяниям вдруг охватили мою душу, еще пылающую детской добротой и другими чувствами, возвышенными, но совершенно бесполезными.

Составы, сбегающие на равнину, которую наперегонки с ними пробегал Западный ветер. Он резко ударял в высокие волны Леона, протискиваясь против шерсти в долину Дуранцы, поднимаясь к перевалу Алтаре или преодолевая сыпучий, а потому скрипучий гребень Арджентеры, или переваливая через луга Тенды и Монджиневры. А дальше равнина уже его.

На верфи остывал размазанный по проконопаченным выпуклостям и по корабельной рубке пек, а западный ветер впитывал и этот гудрон. Гудрон, который на самом деле был пеком.

Выходили легкие каравеллы. Маяк же оставался неподвижным.

И бесконечное, освещенное лучистым светом Тирренское море, под его сияющими звездами можно забыться навечно!

Но проспект Гарибальди уже близок, мой усталый шаг становится скорым и мягким как шаг бдящего в джунглях леопарда. Имя испытанного волонтера, чьи сорок штыков при Сан-Фермо стоили больше, чем сто тысяч мудрых стратегов при Минчо², оно неизменно связано с фантасмагорическим чередованием проявлений бытия и наслаждений: вот табачные лавки с питьевым фонтанчиком, виноторговцы, пятновыводители, пункты скорой помощи, трактории, булочные-кондитерские и молочно-мороженные лавки, парикмахер в белом слоновой кости халате (у которого однажды, уже позже, в самой разгар намыливания у меня беззвучно намылили зонтик, после чего я уже никогда больше не видел моего верного дождевого защитника), затем сапожники с юга, продавцы голубых подтяжек, торговцы поношенными, но в отличном состоянии штанами, зеленщики с передвижным готовым торговым местом, из-за которого выглядывают рослые чертополохи и прилавки с помидорами и шпинатом; дюжины женщин с корзинами и икрами как на картах таро, одетых так, что заставляют прядать лошадей; неожиданные велосипеды, вверенные умелым навыкам и доказанной осмотрительности булочных развозчиков, которые, хоть и имеют грешок крутить педали что есть силы, вдобавок используя пятки, поскольку ноги становятся длиннее с каждым днем, носятся в бесовски развевающихся сзади туниках, а если редко когда и опрокидывают из широкой корзины полторы сотни булочек посреди резко тормозящих трамваев и такси, то поднимаются сами и очумело стоят, широко расставив ноги над упавшим велосипедом, отчего следуют крики, выяснения обстоятельств и гудки или clacksons заблокированных задних.