Читать «Карло Эмилио Гадда» онлайн - страница 22

Этот же капитальный портрет, да повешенный на сливу, мог бы сослужить неоценимую службу хлеборобному крестьянству и экономическому развитию края, внушая здоровый респект самым отчаянным и осуждаемым особям окрестностей. Возникая из октябрьских туманов, эти прожоры привыкли склевывать каждый комочек, который арендатор оставляет для известкования. А это и воробей, и садовая славка, хитрый порхотун первый, тонкоклювая ценительница вторая, когда речь идет о мякоти «ляжек монашки»¹.

¹ «ляжки монашки» - сорт мясистых слив.

Мне кажется, я вижу: первой же взгляд на зловещего, покачивающегося в сумерках полковника обескуражил бы любого из них и заставил возобновить свой лет. Затем покружить, но подальше, с видом случайно попавшего в эти края и, наконец, ограничиться двусмысленным взглядом: «Кхм! Сейчас не время, в другой раз!»

Хотя обе птицы вдовицы, пусть и чувствительные создания, не боялись офицера совершенно, такова сила привычки.

Но вернемся к теме: женщине иногда поручали выполнить ремонт кое-каких извлеченных из небытия одежек, достаточно было оставить их ей на пять-шесть недель или самое большее на пару месяцев, не слишком надоедать и не скупиться на доверие и свободу действий, на которые она имела полное право. И вот тогда, собрав дальновидные данные о состоянии фигуры, бедная вдова могла осмелиться на безрассудство; так что по приходу за новостями о них эти одежки являли совершенно иной вид, конструктивно обновленный, иногда поразительно неожиданный.

- Как новая, - говорил доверитель, ощупывая вещь после общей оценки. – Эти ткани былых времен служат вечно.

Я передал ей конверт и попросил убедиться, что в нем два прямоугольных листа бумаги. Такие грязноватые прямоугольники обычно приносили серьезные известия о неприятностях, которые действовавший в тишине Закон обрушивал вдруг на голову любого, поскольку фабриковал их самотужки. На лицевой стороне красноречивый образ Покойного Величества, Доброго Короля, обрамленный в восьмиугольник, украшенный виньетками в манере возрождения самого что ни на есть девятнадцатого столетия. Два автографа, подтверждающие грамотность некоего синьора Стрингера и его неутомимого сотрудника синьора Далл’Ары решительно снимали всяческие сомнения.

Кроме того, на них помещались четырнадцать миллионов микроорганизмов, беспрерывно пошевеливающих хвостиками в неведении простого люда, который скандально жаден до подобных зловещих носителей зла, в то время как патологи вообще, а гигиенисты и кожники в частности, приходят от них в ужас, что похвально.