Читать «Вуси» онлайн - страница 3

— Чи не знаєте хоч ви, чого од мене треба його превосходительству, господину предсідателю, нашому начальнику?

Як розсердиться ж, так Боже мій милостивий! підскакує, як зінське щеня [Сліпий звірок з роду кротів. Дуже злий, як розлютується, то плигає — і підскакує на аршин. (Приміт. авт.)], і приска, неначе сукно мочить.

— Вы, милостивый государь мой, — репетує,— не имеете должной атенции к начальству, не исполняете установленних форм, нарушаете государственные узаконения! Я вас в двадцать четыре часа предам суду!

— Як буде за що, — кажу, — то можна й зараз предать суду… Позвольте, — кажу, крутнувши вуса, — і мені вас спросить: чого вам од мене треба? Хіба, — кажу, — дворянство на те мене вибрало, щоб на мене кричали, як на лакея?! — Та, се кажучи, ще й шабелькою стукнув. Досадно ж, їй-Богу, стало! «Що за чортова мати, — думаю: — прилип до мене, як шевська смола до чобота». — Так куди! Піп своє, а чорт своє.

— Молчать! — кричить, — вы еще осмеливаетесь рассуждать! Посмотрите в зеркало, в каком виде вы явились к начальнику!

Підвів мене до дзеркала; дивлюсь: козакин мій защепнутий на всі гаплики, медалі висять, і прочее, де розірвалось, позашивано: все обстоїть благополучно…

— Что, — пита, — видите?

— Нічогісінько, — кажу, — не бачу. Чого вам од мене схотілось!

— Как, чего! — знов закричав. — На каком основании вы осмелились явиться ко мне в усах? Вы теперь состоите в гражданской службе, а потому право ношення усов на вас не распространяется.

— З сього б і почали, — кажу, — як не розпространяється, то й виголюсь. Нічого було й кричать, як на живіт: се б, — кажу, — і губернатор, і сам міністр так глотки надрав!

— Прошу не рассуждать, — каже, — а исполнять что вам приказывают: чтобы сего же дня выбрили усы, а не то я вас под арест посажу!

Далі визвіривсь на прочих і каже:

— Я вас призвал, милостивые государи, чтобы выразить вам крайнєє моє неудовольствие за то неуважение и непростительную дерзость, которую вы учинили вчерашнего числа вашим неуместным поступком.

— Позвольте узнать, ваше превосходительство, — почав Пищи-Муха, — в чем заключается неуместный наш проступок, учиненный вчерашнего числа, из которого можно бы усмотреть неуважение к вашему превосходительству и непростительную с нашей стороны дерзость?

— Как, из которого!! — крикнув. — А как вы могли позволить себе писать в визитной книге такую дичь: и галушки, и кулиши, и жалобы записывать, словно на почтовой станции, когда вам следовало только записать ваши фамилии… Это просто бунт против правительства!

— Наши именные списки, — знов почав Пищи-Муха (а він вже такий був, що хоч кому носа втре), — доставлены уже вашему превосходительству, следовательно, мы никак не могли предполагать, чтобы вам предстояла надобность в наших фамилиях, а полагали, что ваше превосходительство интересовались более нащот наших почерков і словосочинения, а потому каждый из среди нас по мере сил своих потщился выразить свои чувства й мысли, никак не предполагая, чтобы ваше превосходительство…