Читать «Assassin’s creed: forsaken (Кредо убийцы : покинутый)» онлайн - страница 136
Оливер Боуден
послушал вопли и вдохнул запах жареной плоти тех, кто укрылся внутри, а потом я
переступил через тела мертвых и умирающих и ушел, оставив позади догорающий
монастырь.
Мы сидели в небольшом домике за столом с остатками трапезы и одинокой свечой
между нами. Рядом спал Холден, в лихорадке, и время от времени я вставал и менял
тряпицу у него на голове на более прохладную. Необходимо чтобы лихорадка прошла
правильно, и только когда ему станет лучше, мы отправимся дальше.
- Отец был ассасином, — сказала Дженни, когда я сел. Мы впервые говорили об
этих вещах с момента побега. Всё было как-то не до этого — надо было присматривать за
Холденом, выбираться из Египта и каждую ночь искать себе пристанища.
- Я знаю, — сказал я.
- Знаешь?
- Да. Догадался. Еще тогда, когда ты намекала на это, много лет назад. Помнишь?
Ты еще называла меня «Прыскун»…
Она сжала губы и смущенно поежилась.
- …и говорила, что я наследник. И что рано или поздно я узнаю, что мне
предназначено.
- Помню…
- Но узнал я скорее поздно, чем рано. Что мне предназначено.
- Но если ты понял, то почему жив Берч?
- А зачем ему умирать?
- Он тамплиер.
- Я тоже.
Она отпрянула, и лицо у нее потемнело от ярости.
- Ты — ты тамплиер! Но это противно всему, что отец когда-либо …
- Да, — спокойно ответил я. — Да, я тамплиер. И нет. Это не противно тому, во что
верил наш отец. К тому времени, как я узнал о его убеждениях, я заметил много общего в
этих двух доктринах. Я стал задумываться, а не являюсь ли я, принимая во внимание мою
природу и мое нынешнее положение в Ордене, наиболее подходящей фигурой для
объединения ассасинов и тамплиеров…
Я замолчал. Она немножко пьяна, понял я; у нее как-то странно скривилось лицо, и
она презрительно фыркнула:
- А что же теперь с ним? С моим бывшим женишком, обладателем моего сердца,
бравым и очаровательным Реджинальдом Берчем? Что с ним,
- Реджинальд мой наставник, мой магистр. Именно он воспитывал меня все годы
после налета.
Ее лицо исказила самая гадкая, самая ядовитая ухмылка, которую я только мог
вообразить.
- Нет, ну не везунчик ли? Его, видишь ли, наставляли. А меня, представь, тоже
наставляли — турецкие работорговцы.
Я чувствовал, что она будто видит меня насквозь, будто была свидетелем того, чем
я занимался все эти годы; и я опустил глаза, а потом глянул в другую часть комнаты, где
лежал Холден. Комната, полная моих прегрешений.
- Прости, — сказал я. И им обоим: — Простите.
- Да брось ты. Я ведь тоже одна из счастливчиков. Меня не трогали до продажи
османскому двору, а потом заботились обо мне во дворце Топкапи, — она отвела взгляд.
— Могло быть и хуже. В конце концов, я привыкла.
- К чему?
- Думаю, ты боготворил отца, так ведь, Хэйтем? Наверное, и сейчас боготворишь.
Он солнце и луна. «Мой отец мой король». Но не для меня: я его ненавидела. Вся его
болтовня о свободе, духовной свободе и свободе мысли, не распространялась на меня, его
собственную дочь. Мне не полагалось занятий с оружием, помнишь? «Думать иначе» —
