Читать «Assassin’s creed: forsaken (Кредо убийцы : покинутый)» онлайн - страница 134
Оливер Боуден
1
2
1
Я надеялся, что никогда в жизни я не испытаю удовольствия от убийства, но для
коптского жреца, стоявшего на страже возле монастыря Абу-Гербе на горе Гебель Этер, я
сделал исключение. Должен признаться: я убил его с наслаждением.
Он рухнул к подножию забора, окружавшего небольшой участок, грудь его тяжело
вздымалась, вздохи были судорожными — он умирал. Каркнул над головой сарыч, и я
посмотрел на горизонт, где маячили арки и шпили монастыря, сложенного из песчаника.
И увидел теплый отблеск жизни в окне.
У моих ног булькал умирающий стражник, и в какую-то секунду мелькнула мысль,
что надо бы добить его, но опять-таки, зачем — зачем оказывать ему милосердие? Он
умирал медленно, но страшная боль, которую он испытывал перед смертью, не стоила
ничего —
когда-то в этом месте.
И в частности, тому, кто страдал там сейчас.
В Дамаске, на рынке, я выведал, что Холден не был убит, как я думал, а был взят в
плен и переправлен в Египет, в коптский монастырь Абу-Гербе, где из мужчин делали
евнухов. Туда я и пришел, молясь, чтобы успеть вовремя, но в глубине души подозревая,
что опоздал. И так оно и вышло.
Судя по всему, забор уходил глубоко в землю, чтобы его не подкопали ночные
хищники. На участке было место, где евнухов по шею зарывали в песок и оставляли так
на десять дней. И никто не желал, чтобы лица закопанным выгрызли за это время гиены.
Вовсе нет. Нет, если эти люди умирали, то лишь от долгого перегрева на солнце или от
ран, полученных во время кастрации.
Когда стражник умер, я пробрался на участок. Было темно, путь мне освещала
только луна, и все равно я видел, что песок вокруг меня весь в крови. Сколько же мужчин,
подумал я, мучились здесь, изувеченные, а потом погребенные по самую шею? Где-то
неподалеку послышался слабый стон, и прищурившись, я заметил на земле неровный
предмет, в самой середине участка, и сразу понял, что принадлежит он рядовому Джеймсу
Холдену.
-
головы, торчавшей из песка, и задыхался от того, что видел. Ночь была прохладной, но
днем стояла жара, такая беспрерывная, солнце палило, такое нещадное, что казалось, на
лице его сгорело даже само мясо. Губы и веки стали коркой и кровоточили, сгоревшая
кожа отслаивалась. У меня наготове была кожаная фляжка с водой, я откупорил ее и
поднес к его губам.
- Холден, — повторил я.
Он шевельнулся. Глаза у него на миг приоткрылись и сосредоточились на мне,
беспомощные и полные боли, но осмысленные, и очень медленно на его потрескавшихся
и затвердевших губах появилось какое-то подобие улыбки.
Но улыбка исчезла, и он забился в конвульсиях. Пытался ли он вырваться из песка,
или это был какой-то приступ, я не понял, только голова у него билась из стороны в
