Читать «Assassin’s creed: forsaken (Кредо убийцы : покинутый)» онлайн - страница 137
Оливер Боуден
не для Дженни. Просто: «Будь послушной девочкой и ступай замуж за Реджинальда
Берча». Какая прелестная была бы пара. Смею заверить, султан со мной обходился лучше,
чем он. Я когда-то сказала тебе, что наши жизни предначертаны, помнишь? Кое в чем я
ошиблась, конечно, потому что мы и подумать не могли, как все обернется, но с другой-то
стороны? С другой стороны я во всем права, Хэйтем, потому что ты родился, чтобы
убивать, и ты убиваешь, а я родилась, чтобы обслуживать мужчин, и именно это я и
делала. Но моя служба кончилась. А твоя?
Она умолкла, взяла стакан с вином и залпом выпила. Какие ужасные воспоминания
пыталась она заглушить?
- Это ведь твои дружки тамплиеры напали на наш дом, — сказала она, когда стакан
опустел. — Я уверена.
- Но ведь колец ты не видела.
- Не видела, и что? Что это доказывает? Что они сняли их, только и всего.
- Нет, Дженни, это не тамплиеры. Я с ними потом сталкивался. Это были наймиты.
Наемники.
Я подался вперед.
- Мне сказали, что у отца что-то было — что-то, что они искали. Ты знаешь, что
это?
- Еще бы. Они везли это в повозке, той ночью.
- Что же это?
- Книга.
Во мне всё захолодело, замерло.
- Что за книга?
- Коричневая, в кожаном переплете, с печатью ассасинов.
Я кивнул.
- Сможешь узнать ее, если увидишь?
Она пожала плечами.
- Ну, наверное.
Я глянул на Холдена, на его тело, блестевшее от пота.
- Когда лихорадка пройдет, мы отправимся туда.
- Куда туда?
- Во Францию.
1
Утро было прохладное и солнечное, и точнее всего можно было бы назвать его
«испятнанным» солнцем, потому что яркий свет, проникавший сквозь полог деревьев,
превращал лесную подстилку в пестрое лоскутное одеяло с золотыми лоскутами.
Мы ехали верхом, друг за другом, трое, впереди был я. За мной ехала Дженни,
давно уже скинувшая наряд служанки и облачившаяся в робу, полы которой свисали
сбоку ее лошади. На голове у нее был большой темный капюшон, и лицо под ним
вырисовывалось смутно, словно оно выглядывало из пещеры: хмурое, напряженное, в
оправе седоватых волос, падавших на плечи. За Дженни следовал Холден в таком же, как
у меня, наглухо застегнутом сюртуке, в шарфе и в треуголке, разве что сидел он несколько
ссутулившись, и вид у него был бледный, болезненный и… неспокойный.
После лихорадки он стал неразговорчив. Были, правда, моменты — слабые
отблески прежнего Холдена: мимолетная улыбка или вспышка его лондонской
рассудительности, — но они прошли, и скоро он совсем замкнулся. Во время нашего
путешествия через Средиземное море он держался особняком, сидел в одиночестве и все о
чем-то думал. Во Франции мы переменили внешность, купили лошадей и направились к
замку, а он все так же хранил молчание. Он выглядел слабым, и видя его на прогулке, я
думал, что он еще испытывает боли. Я замечал, что и в седле он время от времени
морщится, особенно на бездорожье. Мне и думать было тяжело о той пытке, физической и
