Читать «Поэты пражского «Скита»» онлайн - страница 28

V

Город Пенанг известен торговлей жемчугом.

(Из учебника географии)

В Пенанге ночью южной (ночь — голубой дурман) бледную горсть жемчужин мне подарил Ли Кван. Дым сладковатой трубки узкие скрыл глаза. Дым отогнал и, жуткий, тихо, смеясь, сказал: «Кровь на зубах акулы — гибкого тела кровь, но неподвижны скулы бронзовых рыбаков. Старый купец не бредит: в каждом зерне — порок. К белым всегда добрее желтых суровый Бог…» Стынул на крыше флюгер, в море бродил туман, и, прислонясь к фелюге, тихо смеялся Кван.

«Своими путями». 1924. № 3–4

VI

Гумилеву

Бумеранг чертит в воздухе круг, режет стебли травы пахучей; черный маузер — испытанный друг замолчал у песчаной кручи. Я не вижу того, кто стоит и не верит молчанию леса… У него туго стянутый щит белой краской в круги изрезан… Знаю, завтра, спугнув тишину у костров островерхих хижин, будет петь, как, смотря на луну, пестрый зверь мои кости лижет.

«Студенческие годы». 1923. № 5

VII

Богатых магометан хоронят в Мекке.

В гавани, где приходят корабли              изо всех стран, утром над холмами земли              золотистый туман; в узких улицах разноязычный крик,              гул и торг, свет смелеющей утренней зари              с гор. В гавани, где приходят корабли,              скрип уключин и досок хруст: перевозят на камни земли              мертвый груз. Магомет Иль Рассул Аллах! Солнце спит над спиной пригорка. От жары запеклась в губах темно-бурая крови корка. Гладит бороду шейх Гассан: пятый день по пескам безлюдным — режет желтый песок глаза, и, шатаясь, бредут верблюды. Сдавлен ношей верблюжий горб. Пятый день караван с гробами жадно ловит с далеких гор ветер высохшими губами. Круглая над песками луна              белеет в тоске; ловит шелест ночная тишина              копыт в песке. Женам песнь в решетчатом окне,              плач и смех; храбрым — поиски при луне,              смерть во тьме. Хищные — взглядом припав к земле              (не скоро свет), волчьей стаей следят во мгле              каравана след. Никто не видел и не знает, и не расскажет никому, какими огненными снами нарушил выстрел тишину. И только кровь из черной раны, копытом взрыхленный песок хранят до первых ураганов тяжелый след бегущих ног. Хранят предсмертные объятья и лязг упавшего меча, когда гортанному проклятью клинок на сердце отвечал. Черные джины скользят в песках              в глухой тишине. Сердце тревожно, и хлещет страх              шаг коней. Мускулы онемели сильных ног,              и сжат рот: ветер севера, вздымая песок,              бьет, рвет. В бездну бездонную завлечет муть —              жесток песок! Мертвым, прервавшим последний путь,              нет дорог!