Читать «Человек из музея человека» онлайн - страница 42

Люксембургский сад. Белый Слон, белый парус— и томик Рильке на откидном столике тюремной камеры... Может быть, когда-нибудь из этого тоже вырастут стихи, где ритм передаст чье-то скрытое волнение...

10

Первая парижская фотография — и предпоследняя встреча Бориса с Тамарой Павловной в студенческой столовой на Монпарнасе:

«Вскоре он перестал ходить туда обедать. Наконец пришел сказать, что ему не нужны талоны на ночлег, так как он временно устроился в мансарде дома, где жил писатель Андре Жид. Я была этим поражена, пожалуй, больше, чем появлением Бориса в Париже. Андре Жид был тогда самым популярным писателем, властителем дум молодежи и кумиром интеллигенции».

Говорили, что Борис познакомился с Андре Жидом еще в Берлине, на его лекции, и долго говорил с ним о его произведениях. Андре Жид сказал, что будет рад его видеть в Париже, и, когда Борис к нему зашел, писатель предложил ему пожить в пустовавшей мансарде, в своем доме.

«Борис сказал, что познакомился с молодыми русскими поэтами, сотрудниками журнала «Числа» и что вообще жизнь налаживается...

Прошло некоторое время. Борис вновь появился, отозвал меня в сторону и сказал, что в самом недалеком будущем меня будет спрашивать о нем Мирра Ивановна Лот-Бородина, так как я — единственный человек, знающий его семью. Борис сказал, что прекрасно понимает, что я о нем плохого мнения, считаю его авантюристом, человеком, способным на любые выходки, что он совершенно не собирается давить на мою совесть — я могу говорить о нем все, что думаю... Об одном он только просит меня молчать — о его первоначальном бедственном положении.

Я, конечно, обещала. Я представила себе, что добрейшая Мирра Ивановна где-то натолкнулась на Бориса и теперь пытается его устроить на работу. Все же я не удержалась, чтобы не спросить — по какому поводу Мирра Ивановна им заинтересовалась. Борис ответил, что он стал женихом ее дочери. Это было похоже на сказку...»

Все, знавшие Мирру Ивановну в те годы, говорят о ее неуемной энергии, блестящей эрудиции, прочном писательском таланте и неиссякаемой доброте.

В архиве ленинградского отделения Академии наук (фонд 886) сохранилась ее переписка с сестрой — известным историком, Инной Ивановной Лю-бименко. В этих пис.ьмах она много и с любовью говорит о Борисе: «Он был мне не зятем, а сыном...»

Ее статьи — очень специальные, сложные — печатались в парижском журнале «Путь». И в них чувствуется тот же бунтарский дух, полемический задор. Как решительно восстает она против всякого религиозного догматизма, как беспощадно критикует официозных и официальных эмигрантских писателей, с которыми расходится во мнениях.

«Бомба, порох»,— сказал мне о ней один из ее учеников.

Мирра Ивановна была дочерью известного русского ботаника, академика И. П. Бородина. Она родилась в 1882 году в Петербурге и в 1907 году уехала учиться в Париж, собираясь через два-три года вернуться домой. Но вскоре она вышла замуж за уже известного тогда профессора Лота и всю жизнь прожила во Франции. И хотя она с мужем — очень левым по убеждениям и даже атеистом — расходилась в вопросах религии, брак их был счастливым и долгим. Три дочери — Ирэн Вильде, Эвелина Фальк и Марианна Манн стали учеными: Ирэн — библиотекарь Сорбонны, издала труды отца, Эвелина — заведовала отделом Арктики в Музее Человека, Марианна — специалист по истории средних веков, продолжает работу отца и мужа, блестящего историка, Жана-Бертольда Манна, погибшего в 1944 году на итальянском фронте: он ушел добровольцем в армию де Голля вскоре после гибели Бориса.