Читать «Чарльз Буковски. Капитан ушел обедать, верховодит матросня» онлайн - страница 11

    Вот Мэйлер, написал большущий роман о ЦРУ и тому подобном. Норман - профессиональный писатель. Однажды он спросил мою жену:

    - Хэнку не нравится то, как я пишу?

    Видишь ли, Норман, всего нескольким писателям нравятся вещи других писателей. И то если последние умирают или уже давно в гробу. Писатели любят нюхать только свой кал. Я - один из них. Я не люблю даже говорить с писателями, смотреть на

    них или, что хуже, их слушать. А самое плохое - это с ними пить. Они сюсюкают друг с другом, они поистине жалки, выглядят так, будто ищут мамину сиську.

    Лучше размышлять о смерти, чем о писателях. Куда как приятней.

    Выключу-ка я радио. Композиторы и те его порой портят. Если бы мне пришлось с кем-то общаться, я предпочел быкомьютерного ремонтника или гробовщика. С пьянством или без. Желательно с пьянством.

    10/2/91 23:03

    Ждешь ты смерти или нет, она приходит. Жаркий день. Жаркий дебильный день. Вышел из почтового отделения. Машина не заводилась. Ладно, я добропорядочный гражданин. Я состою в автоклубе. Так что мне понадобился телефон. Сорок лет назад телефоны были повсюду. Телефоны и часы. Куда ни глянь, всегда можно было узнать, сколько натикало. Теперь - все. Никакого свободного времени. И телефонные будки исчезают.

    Я подчинился инстинкту. Вернулся на почту и спустился вниз по лестнице. Там, в темном углу, одинокий и нигде не заявленный, был телефон. Липкий, грязный, черный телефон. Другого не было на дистанции в две мили. Я знаю, как устроен телефон. В общих чертах. Информация. Раздался голос оператора, и я почувствовал себя спасенным. Это был ровный и скучный голос, спросивший, чего я хочу. Я назвал город и автоклуб. (Тебе положено знать, как рулить ту или иную мелочь и ты будешь ее рулить вновь и вновь или умрешь. Умрешь на паперти. Запущенный и никому не нужный. Дама дала мне номер, но он был неверным. То был бизнес-офис. Там мне дали гараж. Голос мачо, спокойный, изнуренный до агрессии. Я снабдил его информацией.

    - 30 минут, - сказал он.

    Я вернулся к машине, вскрыл письмо. Стихи. Боже. Обо мне. И о нем. Встречались мы, кажется, дважды, около 15 лет назад. Он еще опубликовал меня в своем журнале. Ты - великий поэт, твердил он, а я пил. И жил своей убогой бродячей жизнью. Теперь молодые поэты пили и жили убогими бродягами потому, что думали, что это способ всего добиться. Плюс, в стихах я нападал на других, включая и его. Я считал, он напишет нелестные стихи обо мне. Я заблуждался. Он был по-настоящему хорошим человеком, он сказал, что публиковал многих других поэтов в своем журнале на протяжении 15 лет. А я хорошим человеком не был. Я был великим писателем, но отнюдь не хорошим человеком. И он никогда передо мной не заискивал. А еще у него были проблемы с правописанием.

    В машине - парилка. 100 градусов, самый жаркий октябрь после 1906 года.

    Я не собирался отвечать на его письмо. Он бы написал мне новое.

    Другое письмо - от литературного агента. Я мельком проглядел. Ничего хорошего. Само собой. “Мы были бы очень признательны за какие-либо предложения по поводу прочитанных произведений или любые подводки к ним”.