| "Yes," he replied, and he too, in his agitation, whispered. | Он был так взволнован, что ответил тоже шепотом: -Есть... |
| She lit the lamp, a tiny flame in an empty tin, but quite enough for them to look at one another all night. | Она зажгла свет, маленький огонек в баночке, которого было вполне достаточно, чтобы всю ночь глядеть друг на друга. |
| She unwound her shawl, never taking her eyes off Vadim: he was quite grey, even in his eyebrows there were a few grey hairs; his face was more manly, and wore an expression of stern serenity which was new to her. | Разматывая шаль, она не сводила глаз с Вадима: он был совсем седой, даже в бровях - несколько седых волосков; его лицо возмужало, в нем было незнакомое ей выражение суровости и спокойствия. |
| It was this which charmed her: he was younger, braver, handsomer than the man she remembered in Rostov. | Это очаровывало ее, - он был моложе, и мужественнее, и красивее, чем тот, кого она помнила в Ростове. |
| Catching sight of his bandage she sighed, her lips parted, emitting a tiny gasp. | Она увидела его повязку, приоткрыла рот и вздохнула: |
| "Are you wounded?" | -Ты ранен? |
| "A mere scratch ... but it got me a fortnight's leave in Moscow.... I knew you were here.... But how should I ever have found you?" (She smiled joyously and archly, the corners of her mouth rising.) "I almost found you in that village, you know.... I was after Krasilnikov...." (Katya's chin trembled, and she tossed her head angrily.) "I killed him, Katya." (She lowered her eyelids, letting her head droop.) "I was beginning to tell you how it happened that you got news of my death, Katya ... as a matter of fact, I did die...." (Katya looked at him in alarm, and her great eyes filled with tears again.) "I was travelling by train at night-I had nothing more to live for, I had been mistaken about the main thing, I was quite certain I would either be killed, or commit suicide. Forgive me, Katya, it's hard to say it, but I feel I must ... it was only the thought of you-not love, no, there was no love in me then, but the sheer thought of you, as of a thing which must not be destroyed, cast off, forgotten, which must not be betrayed-that held me back. | - Царапина... Но из-за нее получил двухнедельный отпуск в Москву... Я знал, что ты здесь... Но как бы я тебя нашел? (Она радостно и лукаво улыбнулась, приподняв уголки рта.) Ты знаешь - я едва ведь не застал тебя в том селе... Я гнался за Красильниковым... (У Кати дрогнул подбородок, она сердито затрясла головой.) Катя, я его убил... (Она опустила веки и наклонила голову.) Катя, я начал тебе рассказывать - как это вышло, что ты получила известие о моей смерти... В сущности, моя смерть была... (Катя с тревогой начала глядеть на него, и опять ее большие глаза налились слезами.) Я ехал ночью в вагоне, - мне больше незачем было жить, я ошибся в главном, мне было ясно, что подлежу уничтожению или самоуничтожению... Катя, прости, это - тяжело, трудно, но я хочу рассказать... Только мысль о тебе, не любовь, нет, - любить уже нечем было, -но напряженная мысль о тебе, как о том, чего нельзя разорвать, отбросить, забыть, нельзя предать, - только это связывало меня. |
| That night in the train was the wreck of everything in me.... Now, when I see familiar faces through my gun sight, I realize the black, devastated soul I am sending a bullet into...." | Эта ночь в вагоне была крушением всего себя... Сейчас, когда на конце мушки я узнаю знакомые лица, я понимаю - в какую черную. опустошенную душу я посылаю пулю... |
| Katya laid her hands on his shoulders and pressed her cheek to his violently beating heart. | Катя положила руки ему на плечи и щекой прижалась к его сильно и часто бьющемуся сердцу. |
| They stood there in the middle of the room, he in his unbuttoned greatcoat, she in her outdoor coat. | Они продолжали стоять посреди комнаты, - он в расстегнутой шинели, она в шубке. |
