Читать «Стихотворная "Псалтирь"» онлайн - страница 3

           Сам величества лучами

           И огньпальных слуг зарями,

           О! будь ввек благословен.8

 

 Ситуация "прикровения" в стихах 7--9 (знаменательно исправление в поздней редакции стиха 7 на "неприступно сокровен"), преднамеренная затрудненность текста служат задаче создания у читателя интеллектуального напряжения, расширения и умножения смысла, к которому он возводится. Бог пребывает в "неприступном" огненном свете -- эта мысль, разумеется, основывается на ряде библейских текстов ("Гора же Синай вся дымилась оттого, что Господь сошел на нее в огне" -- Исх. 19:18), но он также "неприступна окружен" заревым светом своих "огневидных" слуг-ангелов.9 Господь пребывает во времени ("вчера и днесь") и до начала всех времен ("предвечный").

 Последовательно осуществляя прием амплификации во всей своей парафрастической оде, Тредиаковский нагнетает сложные эпитеты, абстрактно-живописные образы, сравнения, метафоры; в результате его ода более чем вдвое превосходит по величине переложения Ломоносова и Сумарокова.

 К сожалению, у нас мало данных, чтобы представить себе, как рассудило спор трех стихотворцев "всех читающих общество". Однако "Три оды" читались, переписывались (известны их рукописные копии), входили в музыкальные сборники кантов. Один читатель печатных "Трех од" отдал предпочтение творению Ломоносова, но сборники кантов "бесповоротно выбирали" оду Тредиаковского.10 Надо полагать, она произвела впечатление на самого Ломоносова, который вскоре переложил псалом 14 хореем.

 Издание "Трех од парафрастических" сыграло важнейшую роль в последующем поэтическом пути трех стихотворцев. В 1740-е годы все трое начинают поэтически перелагать псалмы. Ломоносов парафразирует 1, 14, 26, 34, 103, 145 псалмы; 27 января 1749 г. он пишет в письме В. И. Татищеву, что давно имел охоту переложить псалмы стихами, но две причины ему препятствуют: недосуги и погрешности в славянском переводе. Парафразируют псалмы и Тредиаковский, и Сумароков; переложения их ходят сперва в рукописных копиях -- В. А. Нащокин в сентябре 1750 г. вписывает в свои "Записки" сумароковское переложение псалма 70 "для онаго преизрядного толкования".11

 Воодушевляло стихотворцев сейчас нечто большее, чем в 1743 г. Им, разумеется, было известно, какое место в культуре Западной Европы -- Франции, Англии, Германии -- занимала псалмодия. В программном манифесте "новой школы" русской поэзии -- "Эпистоле к Аполлину" (1735 г.) -- Тредиаковский называет в перечне "образцовых поэтов" Ж.-Б. Руссо, считая его классиком в жанре духовной оды. Но для русского Парнаса XVIII в. ближе была фигура силлабического поэта XVII в., придворного стихотворца царя Алексея Михайловича иеромонаха Симеона Полоцкого. Его "Псалтирь рифмотворная" (1680 г.) сыграла особую роль в российской словесности и -- шире -- русской культуре. Из авторитетного свидетельства Н. И. Новикова известно, что именно симеоновская "Псалтирь" вдохновила юного Ломоносова еще в Холмогорах на занятия поэзией: "<...> как по случаю попалася ему Псалтир, преложенная в стихи Симеоном Полоцким, то, читав оную многократно, так пристрастился к стихам, что получил желание обучаться стихотворству".12 Об отношении к этому труду Симеона в середине XVIII в. очень красноречиво писал Ипполит Богданович: по его мнению, "Псалтирь рифмотворная" -- это чудо, такое же чудо, как сбывшиеся пророчества Симеона о будущем Петра. Богдановича особенно приводило в изумление, что Симеон переложил в стихи и церковный месяцеслов, "несмотря на то, что имена святых больше приспособлены для рая, чем для версификации. Но не может ли монах свершить чудо? А у поэзии есть свои чудеса".13