Читать «Стихотворная "Псалтирь"» онлайн

 "Сей муж многими своими в пользу соотчичей трудами приобрел бессмертную память и славу. Он первый издал правила российского нового стихосложения, коим следовали и ныне следуют все почти российские стихотворцы. Он сочинил много прозаических и стихотворных книг, да и столь много, что кажется невозможным, чтобы одного человека достало к тому столько сил", -- писал в очерке о жизни Тредиаковского анонимный издатель его трагедии "Деидамия".1 В настоящее время известна лишь часть -- и, видимо, лишь меньшая часть -- ученого и литературного наследия "первого русского академика". Утрачены четыре стихотворные его книги; ряд переводов и трудов по грамматике продолжает оставаться в рукописях.2 Совсем недавно поставлен вопрос о Тредиаковском как авторе музыкальных сочинений.3

 Для истории русской культуры особый интерес, как по замыслу, так и в поэтическом отношении, представляет его стихотворное переложение Псалтири. Судьба стихотворной Псалтири сложилась так, что Синод одобрил ее, издал -- причем дважды -- указ о печатании, но она так и не явилась в свет. Первое обращение стихотворца к переложению псалмов связано с небезызвестным и, пожалуй, занимательнейшим эпизодом поэтической жизни XVIII в.

 В 1743 г. Ломоносов, Сумароков и Тредиаковский, тогда еще не "ревнивые враги", но одушевленные молодым жаром искусные первопролагатели новых путей, на одной из своих встреч завели, видимо не в первый раз, "довольный разговор о российских стихах".4 Он касался на этот раз -- переводя их слова в нашу систему значений -- вопроса соотношения стихотворного размера и семантического ореола. Ломоносов, вообще склонявшийся к представлению о неконвенциональности знака, заявил, что метр изначально связан с определенной семантикой (через несколько лет в §§ 172--173 "Риторики" он припишет особое значение ряду русских гласных и согласных звуков).5 Сумароков поддерживал Ломоносова. Им противоречил Тредиаковский, доказывая, что ямб и хорей обладают одной метрической структурой, что утверждению об изначальной высокости ямба противостоит поэтическая традиция и что семантический ореол стихотворного текста формируют только стиль и лексика. Но аргументы ни одного противника не взяли верх, а отступаться им не хотелось, ведь, по их представлению, именно познание законов словесных наук могло снискать им "честь и славу" искусных стихотворцев. Тогда по предложению Сумарокова три поэта переложили псалом 143 в стихи различными метрами: Сумароков и Ломоносов -- ямбом, а Тредиаковский -- хореем. Эти переложения вместе со славянским текстом псалма и предисловием, рассказывающим о споре, были анонимно изданы, и решение вопроса о том, какая из од -- ямбическая или хореическая -- "выше и грандиознее", было передано "всех читающих обществу".6

 В чем необычность книжечки "Три оды парафрастические псалма 143, сочиненные чрез трех стихотворцов, из которых каждой одну сложил особливо....", появившейся в начале 1744 г. в Петербурге и других городах Российской империи? А от этой изящно изданной книжечки в каком-то смысле можно отсчитывать новый век русской поэтической культуры. Это первое выступление в печати "новой школы" поэтов, сознательно противопоставляющей себя старой школе "дряхлых, на Парнас ползущих". Три поэта выступают совместно, т. е., при отдельных разногласиях, у них общая система ценностей. Переложения свои они называют "парафрастическими одами", т. е. здесь создается новый поэтический жанр, ставится проблема трансляции библейского текста в иную -- жанровую, синтаксическую и стилистическую -- реальность, проблема соотношения церковно-славянского языка оригинала и становящегося нового литературного языка. Три поэта исходят из новой -- вариабельной -- теории текста, ибо для прежней теории текста три параллельных переложения одного псалма были невозможны. Наконец, несмотря на продолжающий действовать, хотя уже ослабленно, запрет на состязание, характерный для прежней культуры (он еще осознается тремя поэтами), они, как оказывается, состязаются друг с другом в "искусстве". Это первое русское поэтическое состязание.7