| And yet a peculiar, twisted sense of duty forced him to remain awake and continue the lost battle to the end-even though it were only a battle with windmills. | И все же странное чувство долга заставляло его бодрствовать и вести обреченную битву - хотя он знал, что воюет с ветряными мельницами. |
| To continue until the hour when Gletkin would have forced him down the last rung of the ladder, and in his blinking eyes, the last clumsy smudge of the accusation had been turned into a logically dotted "i". | Но он продолжал сражаться, и Глеткин шаг за шагом заставлял его отступать, и ему было ясно, что, когда тот перекует последнюю несуразицу обвинения в аккуратное звено логической цепи, круг замкнется и он будет приперт - то есть поставлен - к стенке. |
| He had to follow the road until the end. | Но выбранный однажды путь следовало честно пройти до конца. |
| Then only, when he entered the darkness with open eyes, had he conquered the right to sleep and not to be wakened any more. | И только тогда, вступив во тьму с открытыми глазами и поднятой головой, он завоюет право на ничем не нарушаемый сон. |
| In Gletkin, too, a certain change occurred during this unbroken chain of days and nights. | В продолжение этого многосуточного допроса менялся постепенно и Глеткин - впрочем, почти незаметно. |
| It was not much, but Rubashov's feverish eyes did not miss it. | Однако рубашовские лихорадочные глаза регистрировали даже самые незначительные перемены. |
| Until the end Gletkin sat stiffly with unmoved face and creaking cuffs in the shadow of his lamp behind the desk; but gradually, bit by bit, the brutality faded from his voice, in the same way as, bit by bit, he had turned down the shrill light of the lamp, until it had become nearly normal. | Глеткин был по-прежнему подтянутым и сухо официальным, все так же ничего не выражал его взгляд, все так же корректно поскрипывали аккуратно пригнанные ремни - но мало-помалу в его словно бы механическом голосе появлялись человеческие нотки, а режущий свет лампы становился все спокойней и под конец сделался почти нормальным. |
| He never smiled, and Rubashov wondered whether the Neanderthalers were capable of smiling at all; neither was his voice supple enough to express any shades of feeling. | Глеткин ни разу не улыбнулся - так что Рубашов не узнал, способны ли улыбаться неандертальцы новейшей эры, - и никаких чувств его голос не выражал. |
| But once, when Rubashov's cigarettes ran out after a dialogue of several hours, Gletkin, who did not smoke himself, took a packet out of his pocket and passed it over the desk to Rubashov. | Но однажды, когда после нескольких часов допроса у Рубашова кончилось курево, Глеткин, который сам не курил, вынул из кармана пачку папирос и протянул ее через стол Рубашову. |
| In one point Rubashov even managed to achieve a victory; that was the point in the accusation concerning his alleged sabotage in the aluminum trust. | Один пункт обвинения Рубашову удалось отвергнуть: он доказал, что не насаждал вредительства, работая руководителем Народного Комиссариата легких металлов. |
| It was a charge which did not weigh much in the sum total of the crimes to which he had already confessed, but Rubashov fought it with the same obstinacy as on the decisive points. | По сравнению с другими, уже признанными им обвинениями, этот пункт значил не много, но он боролся до последнего. |
| They sat opposite each other nearly the whole night.. | Допрос продолжался всю ночь. |
