Читать «Скудный материк» онлайн - страница 102

 Но впоследствии она еще не раз голосовала встречным машинам. И среди этой мотавшейся взад-вперед шоферни уже были у нее знакомые. Появились даже приятели. Правда, эти были не рыжие и при обоих глазах.

 "Ай да Катька, -- ликовала Федосеиха. -- Ты у меня мало что трактор, а еще и Главнефтеснаб!"

 Но все остальное женское население Скудного Материка не разделяло восторгов председательши. И тогда же впервые услыхала Катерина сказанное ей в спину: "Продажная..."

 После войны она вернулась на ферму.

 

 И кому какое дело?

 Она про свое сама знала. Кто ночевал, а кто не ночевал, а кто бы и не прочь -- да не пустила. Мало ли что говорят? Она и про других про некоторых сказать могла бы.

 Только до крайности горько было ей услышать это от Ивана. Она и так себя кляла за то, что не по-умному тогда поступила, в тот первый вечер, когда он заявился в дом. Ведь они, мужики, все на этот счет одинаковы: если с первого раза допустишь -- тебя же этим попрекнут, и начнутся нехорошие догадки, и пойдет каждодневная руготня...

 А ему бы не следовало. Он бы и сам должен кое-что понимать, если не глуп и не слеп.

 Вон даже Алька, для которой любой мужчина, который входил к ним, может, и с делом и с добром, а она уж с порога ненавидела каждого лютой злобой, -- и та в последнее время унялась, присмирела. И к нему подобрела, и к ней. Видно, учуяла своим еще несмышленым сердцем, что здесь не стыдное и не грех, а может быть -- судьба...

 Катерина услышала, как он, потоптавшись в сенях, подержавшись за ручку, все же набрался смелости -- открыл, вошел.

 Но она и обернуться побрезговала.

 Тогда он, сглотнув судорожно, тронул ее за плечо, погладил.

 -- Дурак ты, Иван, -- сказала Катерина. -- Не зря люди заметили: Иван-дурак.

 -- Дурак-то в каждом сидит, -- ответил он. -- Да не в каждом -- Иван...

 Когда он увел ее к себе, точнее, к ним обоим и она уже легла, а он все еще сидел в ногах у нее, докуривая сигарету, Катерина заметила, что он снова пялится на стену. Дались же ему иконы эти!..

 Но она не угадала.

 -- Катя... -- нерешительно заговорил он. -- Ты бы сняла... Неудобно так, а? Все смотрит, смотрит...

 Он, оказывается, другое имел в виду. Свирепый усатый портрет, висевший против них.

 -- Нет, Ванечка, нельзя... Ведь он на войне убитый. Пускай -- памятник ему.

 Иван прошлепал босиком к стене, выключил свет. Ладно. Когда темно, так ни им его, ни ему их не видно.

 -- Двенадцать уже, -- простонала Катерина. -- А ее опять нету, Альбины...

 Когда она заснула подле него, усталая ото всех дневных забот и от того, что меж ними было, тихая и мирная, он потом еще долго не спал.

 Он в темноте присматривался к ней, спящей -- и все думал: кто же она ему?

 Вроде бы уже и жена. Но не жена. А та, которая на самом деле была ему женой прежде, тоже давно ему не жена. Хотя он все еще не мог согласиться в душе с этой вполне очевидной истиной -- что не жена, и уже навек, и ничего больше не изменится, не поправится. А он все еще помнил ее и, наверное, еще любил.