| Every now and then Dasha stopped to listen. | Даша время от времени прислушивалась. |
| Ivan Ilyich had not yet settled down in his study. | Иван Ильич все еще не мог угомониться у себя в кабинете. |
| "Walking up and down," said Dasha, "and he's got to be at the works at seven." She got up and ran barefoot into her husband's room. | Даша сказала: "Вот, все ходит, а в семь часов надо на завод..." Она вылезла из-под одеяла и босиком побежала к мужу. |
| Ivan Ilyich was sitting on his sofa-bed with his shirt off and his braces hanging down, reading a huge book which lay open on his knees. | Иван Ильич, в одних панталонах со спущенными помочами, сидел на постланном диване и читал огромную книгу, держа ее на коленях. |
| "Not asleep yet?" he exclaimed, glancing at Dasha •with brilliant, unseeing eyes. "Sit down. Look what I've found! Listen to this!" He turned back a page or two and began reading: | - Ты еще не спишь? - спросил он, блестящими и невидящими глазами взглянул на Дашу. - Сядь... Я нашел... ты послушай... - Он перевернул страницу и вполголоса стал читать: - |
| "Three hundred years ago the wind roamed freely over the forests and plains of Russia, over the huge graveyard known as the Russian land. | "Триста лет тому назад ветер вольно гулял по лесам и степным равнинам, по огромному кладбищу, называвшемуся русской землей. |
| Nothing was left but the fire-ravaged walls of towns, heaps of ashes marking the places of villages, crosses and bones strewn over the grass-grown roads, flocks of crows, and at night the howling of wolves- Here and there, along tracks in the forest, roamed the last of the robber bands, who had long ago drunk up the proceeds of the Boyar furs, precious goblets, and the pearls wrenched from the frames of icons, which they had stolen in the course of ten years. | Там были обгоревшие стены городов, пепел на местах селений, кресты и кости у заросших травою дорог, стаи воронов да волчий вой по ночам. Кое-где еще по лесным тропам пробирались последние шайки шишей, давно уже пропивших награбленные за десять лет боярские шубы, драгоценные чаши, жемчужные оклады с икон. |
| Russia was robbed and plundered till there was nothing left to take. | Теперь все было выграблено, вычищено на Руси. |
| "The country was devastated and depopulated. | Опустошена и безлюдна была Россия. |
| Even the Crimean Tatars had ceased their raids on the Wild Steppe-there was no more booty to steal. | Даже крымские татары не выбегали больше на Дикую степь - грабить было нечего. |
| During the ten years of the Great Disturbance, usurpers, robbers, and Polish raiders went with fire and sword from end to end of the Russian land. | За десять лет Великой Смуты самозванцы, воры и польские наездники прошли саблей и огнем из края в край всю русскую землю. |
| Famine stalked the land-the people ate horse dung and salted human flesh. | Был страшный голод, - люди ели конский навоз и солонину из человеческого мяса. |
| The Black Pest raged. | Ходила черная язва. |
| Survivors wandered north to the White Sea, to the Urals, to Siberia. | Остатки народа разбредались на север к Белому морю, на Урал, в Сибирь. |
| "In those terrible days a cowering lad, whom the patriarch had counselled the impoverished Boyars, the merchants who had no market for their goods, and the stern peasants of the northern and Volga districts, to make the tsar of Moscow, was driven in a sleigh over the muddy roads of early spring, towards the charred walls of Moscow, that vast heap of ashes, that ruined and devastated city, cleared with such difficulty of the Polish invaders. | В эти тяжкие дни к обугленным стенам Москвы, начисто разоренной и опустошенной и с великими трудами очищенной от польских захватчиков, к огромному этому пепелищу везли на санях по грязной мартовской дороге испуганного мальчика, выбранного, по совету патриарха, обнищалыми боярами, бесторжными торговыми гостями и суровыми северных и приволжских земель мужиками в цари московские. |
