| It was obvious that, conscious of all this, he was trying to stifle some long-standing, wrathful excitement in himself.... Exchanging glances with her sister and husband, Dasha told Roshchin she was sure he was tired, and asked him if he wouldn't like to go to bed. | Видимо, он сам, чувствуя это, старался побороть в себе какое-то давно длящееся гневное возбуждение... Даша, переглянувшись с сестрой и мужем, спросила Рощина, что, быть может, он устал и хотел бы лечь? |
| He flushed suddenly, and sat bolt upright in his chair. | Он неожиданно вспыхнул, вытянулся на стуле. |
| "I didn't come here to go to bed.... No... no...." He went out on to the balcony and stood there in the night beneath the fine rain. | -Право, я не для того приехал, чтобы спать... Нет... Нет... - И он вышел на балкон и стал под мелкий ночной дождь. |
| Dasha glanced towards the balcony and shook her head. | Даша показала глазами на балкон и покачала головой. |
| From outside, Roshchin called into the room: | Рощин проговорил оттуда: |
| "Forgive me, Darya Dmitrevna! It's those four sleepless nights...." | - Ради бога, простите, Дарья Дмитриевна... это все четыре бессонных ночи... |
| He reappeared, smoothing the hair over the top of his head, and resumed his place. | Он появился, приглаживая волосы на темени, и сел на свое место. |
| "I've come straight from headquarters," he said. "I bring exceedingly discouraging information to the Minister for War.... I felt sad when I saw you all. Let me tell you everything: I have nobody in the world so near to me as you are, Ekaterina Dmitrevna...." Katya turned pale. | - Я еду прямо из ставки, - сказал он, - везу очень неутешительные сообщения военному министру... Когда я увидел вас, мне стало больно... Позвольте уж я все скажу: ближе вас, Екатерина Дмитриевна, у меня ведь в мире нет человека. -Катя побледнела. |
| Ivan Ilyich stood against the wall, his hands behind his back. | Иван Ильич стал, заложив руки за спину, у стены. |
| Dasha gazed at Roshchin wild-eyed. "Unless a miracle happens," he said, "we are lost. | Даша страшными глазами глядела на Рощина. -Если не произойдет чуда, - сказал он, покашляв, -то мы погибли. |
| The army no longer exists. The front is breaking up soldiers are leaving on the roofs of railway carriages... there is no human possibility of halting the collapse of *the front. It's like a tidal wave.... The Russian soldier has lost all conception of what he's fighting for, has lost all respect for the war, and everything connected with the war-the State, Russia. | Армии больше не существует... Фронт бежит... Солдаты уезжают на крышах вагонов... Остановить разрушение фронта нет человеческой возможности... Это отлив океана... Русский солдат потерял представление, за что он воюет, потерял уважение к войне, потерял уважение ко всему, с чем связана эта война, - к государству, к России. |
| The soldiers firmly believe that someone only has to shout the word: 'Peace!' and the war will end that same day... we, the gentry, are the only ones who don't want it to end. The soldier has spat upon the place where, for three years, he has been a dupe, has thrown down his rifle, and can no longer be made to go on fighting.... By the autumn, when the whole ten million has surged back, Russia will have ceased to exist as a sovereign state." | Солдаты уверены, что стоит крикнуть: "мир", - в тот же самый день войне конец... И не хотим замиряться только мы - господа... Понимаете, -солдат плюнул на то место, где его обманывали три года, бросил винтовку, и заставить его воевать больше нельзя... К осени, когда хлынут все десять миллионов... Россия перестанет существовать как суверенное государство... |
| He set his jaws so savagely that the muscles in his cheeks twitched. | Он стиснул челюсти так, что надулись желваки на скулах. |
| Nobody said a word, and he continued in the same muffled tones: | Все молчали. Он продолжал глухим голосом: |
