| As they went further along the street, they were overtaken by a man in a tom coat and straw hat, a pail in one hand, a bundle of posters in the other. | Они пошли дальше по Каменноостровскому. Их обогнал человек в рваном пальто, в соломенной шляпе, - в одной руке он держал ведерко, в другой - пачку афиш... |
| "There's only one thing I'm sure of," said Roshchin turning aside so that she should not see his distorted face, "one spot of life and light in all this chaos, and that's your heart, Katya. You and I must never part." | - Я понимаю только одно, - глухо сказал Рощин и отвернулся, чтобы она не видела его исказившегося лица, - ослепительная живая точка в этом хаосе - это ваше сердце, Катя... Нам с вами разлучаться нельзя... |
| "I didn't dare to say that to you," replied Katya softly. "Of course we must never part, my dear one." | Катя тихо ответила: - Я не смела этого вам сказать... Ну, где же нам расставаться, друг милый... |
| They had reached the place where the man with the pail had just stuck a small bill on the wall, and, both being somewhat overcome, they halted for a moment. | Они дошли до того места, где человек с ведерком только что налепил на стену белую небольшую афишу, и так как оба были взволнованы, то на мгновение остановились. |
| In the rays of the lamp could be made out the words: | При свете фонаря можно было прочесть на афишке: |
| "Attention, everyone! | "Всем! Всем! Всем! |
| The revolution is in danger!" | Революция в опасности!.." |
| "Ekaterina Dmitrevna," said Roshchin, taking her frail hand in his and drawing her slowly along the broad street, which was falling silent in the twilight, with the evening glow still lingering in the sky at the other end. "The years will pass, wars will die out, revolutions will calm down, and only one thing will be left-your kind, tender, loving heart...." | - Екатерина Дмитриевна, - проговорил Рощин, беря в руки ее худенькую руку и продолжая медленно идти по затихшему в сумерках широкому проспекту, в конце которого все еще не могла догореть вечерняя заря, - пройдут года, утихнут войны, отшумят революции, и нетленным останется одно только - кроткое, нежное, любимое сердце ваше. |
| The sound of gay voices, arguments, music, came through the open windows of the great houses. | Сквозь раскрытые окна больших домов доносились веселые голоса, споры, звуки музыки. |
| The bowed figure of the man with the pail once more overtook Katya and Roshchin. He pasted up another bill and turned. | Сутулый человек с ведерком опять перегнал Катю и Рощина и, наклеивая афишку, обернулся. |
| From beneath the brim of the torn straw hat, eyes burning with hatred fixed a steady glance at them. | Из-под рваной соломенной шляпы на них взглянули пристальные, ненавистью горящие глаза. |
