| "Of course, of course! In another year I'll be quite grey, and then-an old woman...." | "Ну да, - конечно... Через год - седая, потом старая". |
| She turned out the light and lay down again, covering her eyes with her forearm, near the elbow. | Она потушила электричество и опять легла в постель, прикрыла глаза локтем. |
| "Not an hour of joy my whole life! | "Ни одной минуты радости за всю жизнь. |
| And now it's all over. Nobody's arms to go round me, nobody to say 'My darling,' 'My sweet one,' 'Myj°y'...." | Теперь уж кончено... Ничьи руки не обхватят, не сожмут, никто не скажет - дорогая моя, милочка моя, радость моя..." |
| Amidst bitter thoughts and regrets Katya suddenly remembered a wet sandy path through a meadow, blue in the rain, and great lime trees.... Along the path went herself-Katya-in a brown dress and black apron. | Среди горьких дум и сожалений Катя внезапно вспомнила песчаную мокрую дорожку, кругом поляна, сизая от дождя, и большие липы... По дорожке идет она сама - Катя - в коричневом платье и черном фартучке. |
| The sand crunched beneath her slippers. | Под туфельками хрустит песок. |
| Katya felt how light she was, how slender, her hair ruffled by the breeze, and beside her, not in the path, but on the wet grass, walked the schoolboy Alyosha, pushing his bicycle. | Катя чувствует, какая она вся легкая, тоненькая, волосы треплет ветерок, и рядом, - не по дорожке, а по мокрой траве, - идет, ведя велосипед, гимназист Алеша. |
| Katya was turning aside to conceal a laugh.... Alyosha was saying in hollow tones: | Катя отворачивается, чтобы не засмеяться... Алеша говорит глухим голосом: |
| "I know there's no hope for me. | "Я знаю, - мне нечего надеяться на взаимность. |
| I only came to tell you that. | Я только приехал, чтобы сказать это вам. |
| I'll end up my days at a railway station in some Godforsaken hole. | Я окончу жизнь где-нибудь на железнодорожной станции, в глуши. |
| Goodbye...." Then he had got on to his bicycle and begun riding over the meadow, leaving a damp track behind him in the grass.... His back in his grey jacket was bent over the handles, and his white cap was hidden by the foliage of the trees. | Прощайте..." Он садится на велосипед и едет по лугу, за ним в траве тянется сизый след... Сутулится спина его в серой куртке, и белый картуз скрывается за зеленью. |
| "Alyosha, come back!" Katya had cried. | Катя кричит: "Алеша, вернитесь!" |
| ... Was it possible that she, the victim of insomnia, had once stood on that damp path, with the summer breeze, smelling faintly of rain, billowing her black pinafore? | ...Неужели она, измученная сейчас бессонницей, стояла когда-то на той сырой дорожке и летний ветер, пахнущий дождем, трепал ее черный фартучек? |
| Katya sat up in bed, clutching at her head, her elbows on her bare knees, while the dim lights of lanterns, fine snow, the wind blowing through the naked trees, the dreary hopeless squealing of sleigh runners, the cold eyes of Bessonov close to her own, all came back to her. ... The luxury of weakness, of helplessness. . . . The loathsome thrill of curiosity. . . | Катя села в кровати, обхватила голову, оперлась локтями о голые колени, и в памяти ее появились тусклые огоньки фонарей, снежная пыль, ветер, гудящий в голых деревьях, визгливый, тоскливый, безнадежный скрип санок, ледяные глаза Бессонова, близко, у самых глаз... Сладость бессилия, безволия... Омерзительный холодок любопытства... |
| Katya lay back. | Катя опять легла. |
| In the stillness of the house a bell rang shrilly. | В тишине дома резко затрещат звонок. |
| Katya turned cold. | Катя похолодела. |
