| He kept one room for himself, the others, furnished with iron bedsteads, deal tables and stools, he let to lodgers-light-hearted bachelors all of them. | Себе он оставил одну комнату, остальные, меблированные железными кроватями, сосновыми столами и табуретками, сдал с тем расчетом, чтобы поселились жильцы "тоже холостые и непременно веселые". |
| His old friend and former schoolmate, Sergei Sergeyevich Sapozhkov had little trouble in finding people answering to this description. | Таких ему сейчас же и подыскал его бывший одноклассник и приятель, Сергей Сергеевич Сапожков. |
| They were: Alexander Ivanovich Zhirov, law student, Antoshka Arnoldov, journalist and newspaper reporter, the artist Valet, and Elizaveta Rastorguyeva, a young woman who had not as yet found a husband, or an occupation to her taste. | Это были - студент юридического факультета Александр Иванович Жиров, хроникер и журналист Антошка Арнольдов, художник Валет и молодая девица Елизавета Расторгуева, не нашедшая еще себе занятия по вкусу. |
| The lodgers got up late. When Telegin came back from the works for lunch they would just be beginning to take up their daily round. | Жильцы вставали поздно, когда Телегин приходил с завода завтракать, и не спеша принимались каждый за свои занятия. |
| Antoshka Arnoldov would take the tram to a cafe in Nevsky Prospect, to pick up the latest gossip before going on to the newspaper office where he worked. | Антошка Арнольдов уезжал на трамвае на Невский, в кофейню, где узнавал новости, затем -в редакцию. |
| Valet worked at a self-portrait. | Валет обычно садился писать свой автопортрет. |
| Sapozhkov locked himself in to prepare speeches and articles about the New Art. | Сапожков запирался на ключ - работать, - готовил речи и статьи о новом искусстве. |
| Zhirov would steal into Elizaveta Kievna's room and discuss the problems of life with her in a soft, purring voice. | Жиров пробирался к Елизавете Киевне и мягким, мяукающим голосом обсуждал с ней вопросы жизни. |
| He wrote verse, but was too self-conscious to let anyone see it. | Он писал стихи, но из самолюбия никому их не показывал. |
| Elizaveta Kievna considered him a genius. | Елизавета Киевна считала его гениальным. |
| Besides conversing with Zhirov and the other lodgers, Elizaveta Kievna knitted many-coloured wools into long strips which did not seem to have any particular purpose, singing Ukrainian songs out of tune the while in a deep powerful voice, or invented remarkable new ways of doing her hair; when, tired of singing, she would let her hair fall over her shoulders, lie down on her bed with a book, and read till her head ached. | Елизавета Киевна, кроме разговоров с Жировым и другими жильцами, занималась вязанием из разноцветной шерсти длинных полос, не имеющих определенного назначения, причем пела грудным, сильным и фальшивым голосом украинские песни, или устраивала себе необыкновенные прически, или, бросив петь и распустив волосы, ложилась на кровать с книгой, - засасывалась в чтение до головных болей. |
| Elizaveta Kievna was a good-looking, tall, rosy-cheeked girl, with short-sighted eyes which looked as if they had been drawn on the surface of her face. She dressed so flamboyantly that even Telegin's lodgers remonstrated with her. | Елизавета Киевна была красивая, рослая и румяная девушка с близорукими, точно нарисованными глазами и одевавшаяся с таким безвкусием, что ее ругали за это даже телегинские жильцы. |
