| But I did repulse him. | Но я оттолкнула его. |
| I could not do otherwise, and I would do just the same again, if the past could be revived." | Я не могла сделать иначе, и я бы так же сделала, если бы пришлось повторить прошлое". |
| Telegin spent half the day on his answer to this letter.... | Телегин просидел полдня над ответом на это письмо... |
| "How could you think that I could fail to accept anything which concerns you?..." He wrote slowly, thinking hard, so as not to admit of a single false word. "Sometimes I put myself to the test, and try to imagine that you were to love someone else-the most terrible thing that could happen to me ... even that I would accept. It isn't that I would reconcile myself to it-oh, no! The sun would go dark for me. But is my love for you nothing but joy? | "Как можно думать, что я не приму всего, что с вами, - писал он очень медленно, вдумываясь, чтобы не покривить ни в одном слове. - Я иногда проверяю себя, - если бы вы даже полюбили другого человека, то есть случилось бы самое страшное со мной... Я принял бы и это... Я бы не примирился, нет: мое бы солнце потемнело... Но разве любовь моя к вам в одной радости? |
| I know what it means to long to give one's life because one loves too deeply. That must have been what Bessonov felt when he went to the front.... And you, Dasha, must feel that you are absolutely free.... I ask nothing of you, not even love ... lately I've realized this...." | Я знаю чувство, когда хочется отдать жизнь, потому что слишком глубоко любишь... Так, очевидно, чувствовал Бессонов, когда уезжал на фронт... И вы, Даша, должны чувствовать, что вы бесконечно свободны... Я ничего не прошу у вас, даже любви... Я это понял за последнее время..." |
| Ivan Ilyich, returning from the works two days later at daybreak, had a bath and went to bed, only to be aroused in a short time by a telegram. | Через два дня Иван Ильич вернулся на рассвете с завода, принял ванну и лег в постель, но его сейчас же разбудили, - подали телеграмму: |
| "Everything all right love you awfully your Dasha." | "Все хорошо. Люблю страшно. Твоя Даша". |
| One Sunday Strukov called for Ivan Ilyich and took him to the | В одно из воскресений инженер Струков заехал за Иваном Ильичом и повез его в |
| "Red Sleigh Bells." | "Красные бубенцы". |
| The cabaret was in a basement, the vaulted ceilings of which were adorned with paintings of birds with bright plumage, depraved-looking infants, and extremely significant flourishes. | Кабачок помещался в подвале. Сводчатый потолок и стены были расписаны пестрыми птицами, младенцами с развращенными личиками и многозначительными завитушками. |
| It was noisy and smoky. | Было шумно и дымно. |
| On the stage sat a little bald man with rouged cheeks, picking out tunes on a piano. | На эстраде сидел маленький лысый человек с нарумяненными щеками и перебирал клавиши рояля. |
| Some officers were drinking strong punch and passing loud remarks on every woman who entered. | Несколько офицеров пили крепкий крюшон и отпускали громкие замечания о входивших женщинах. |
| A few barristers, devotees of art, were shouting and arguing. | Кричали, спорили присяжные поверенные, причастные к искусству. |
| The queen of the basement, a dark-haired beauty with puffy eyelids, was laughing loudly. | Громко хохотала царица подвала, черноволосая красавица с припухшими глазами. |
| Antoshka Arnoldov, twisting at a lock of his hair, sat writing his copy from the front. | Антошка Арнольдов, крутя прядь волос, писал корреспонденцию с фронта. |
