| Ivan Ilyich unbuttoned the collar of his cloth tunic, stretched out his legs, and, unable to wipe the idiotic smile from his lips, glanced at his fellow traveller opposite-a severe-looking old man in glasses. | Иван Ильич расстегнул пуговки на воротнике суконной рубахи, вытянул ноги и, не в силах согнать с лица глупейшей улыбки, глядел на соседа напротив - неизвестного строгого старичка в очках. |
| "Excuse me-are you leaving Moscow?" asked the old man. | - Из Москвы изволите ехать? - спросил старичок. |
| "Yes!" Oh, the divine word-Moscow. | - Да, из Москвы. - Боже, какое это было чудесное, любовное слово - Москва!.. |
| The streets bathed in autumn sunshine, the dry leaves underfoot, Dasha, stepping over them, so light and slim, her clear intelligent voice (he could not remember a single word of what she had said), the warm smell of flowers which he inhaled every time he bent over her or kissed her hand. | Переулки, залитые осенним солнцем, сухие листья под ногами, легкая, тонкая Даша, идущая по этим листьям, ее умный, ясный голос, - слов он не помнил никаких, - и постоянный запах теплых цветов, когда он наклонялся к ней или целовал ее руку. |
| "Moscow is a Sodom, a veritable Sodom," said the old man. "I've been there three days.... Had a look at things...." He parted his feet in their high boots and galoshes, and spat. "Wherever you go, there are people running backwards and forwards. At night it's all lights, bustle, vertigo, everywhere crowds.... No sense in anything! | - Содом, содомский город, - сказал старичок. -Три дня прожил в Москве... Насмотрелся... - Он раздвинул ноги, обутые в сапоги и высокие калоши, и плюнул. - На улицы выйдешь: люди -туда-сюда, туда-сюда... Ночью: свет, шум, вывески, вертится, крутится... Народ валом валит... Бессмыслица!!! |
| Yes, that's Moscow for you! That's where our whole country began! And as far as I can see it's all nothing but an infernal, meaningless bustle. | Да, это Москва... Отсюда земля пошла... А вижу я, что бесовская, бессмысленная беготня. |
| You've been to the war, young man, you've been wounded, eh? | Вы, молодой человек, в сражениях бывали, ранены?.. |
| I can see that at a glance.... Tell me, tell an old fellow-is our blood being shed over there for the sake of this accursed hurly-burly? | Это я сразу вижу... Скажите мне, старику, -неужели за эту суету окаянную у нас там кровь льется? |
| What about our country? | Где отечество? |
| Our religion? | Где вера? |
| Our tsar? | Где царь? |
| You tell me that! | Укажите мне. |
| I'm going to Petersburg, to look for yarn. Yarn be damned! | Я вот за нитками сейчас в Петроград еду... Да провались они, эти нитки!.. Тьфу!.. |
| What d'you suppose I'll take back to Tyumen-yarn? | С чем я в Тюмень вернусь, что привезу - нитки?.. |
| Not I! I'll go back and tell them: we've all gone to the dogs-that's what I'll take back with me. Mark my words, young man! We shall pay-we shall pay for it all.... We shall have to answer for all this senseless to-do." Placing his hands on his knees, the old man rose stiffly and pulled the blind over the window, past which, in the darkness, was flying a flaming string of sparks from the engine. "We have forgotten God, and God has forgotten us. And I tell you-there'll be a reckoning to pay, oh, there'll be a heavy reckoning...." | Нет, я не нитки привезу, а приеду, скажу: люди, пропали мы все, - вот что я привезу... Попомните мое слово, молодой человек, - поплатимся, за все поплатимся... За эту бессмыслицу отвечать придется... - Старичок, опираясь о колени, поднялся и опустил шторку на окне, за которым в темноте летели паровозные искры огненными линиями. - Бога забыли, и бог нас забыл... Вот что я вам скажу... Будет расплата, ох, будет расплата жестокая... |
