| From all this there was only one salvation-austerity. | От всего этого было одно спасение - суровость. |
| During his captivity Telegin had grown taciturn, and his body, the muscles as hard as iron, had dried up; his movements were jerky, and in his eyes appeared a cold, obstinate gleam-in moments of rage or determination they could be terrible. | За время плена Телегин стал молчалив, тело его, покрытое броней мускулов, подсохло, стало резким в движениях, в глазах появился холодный, упрямый блеск, - в минуту гнева или решимости они были страшны. |
| On this particular day Telegin opened his tattered Spielhagen and began memorizing the German words he had written out the evening before, with even more than his usual thoroughness. | Сегодня Телегин тщательнее, чем обычно, повторил выписанные с вечера немецкие слова и раскрыл истрепанный томик Шпильгагена. |
| Zhukov came and sat on the side of his bunk, but Ivan Ilyich never turned, and continued reading in an undertone. | На нары к нему присел Жуков. Иван Ильич, не оборачиваясь, продолжал читать вполголоса. |
| Sighing, Zhukov brought out: | Вздохнув, Жуков проговорил: |
| "I shall pretend to be mad at the trial, Ivan Ilyich." | - Я на суде, Иван Ильич, хочу сказать, что я сумасшедший. |
| Telegin looked up at him sharply. | Телегин быстро взглянул на него. |
| Zhukov's rosy, good-natured face, with its broad nose, curly beard, and the soft warm lips visible through his unkempt moustache, was drawn and guilty; his fair eyelashes fluttered continually. | Розовое добродушное лицо Жукова с широким носом, кудрявой бородой, с мягкими, теплыми губами, видными сквозь заросли спутанных усов, было опущено, виновато; светлые ресницы часто мигали. |
| "What possessed me to do it? I don't understand now what I meant by it. | - Дернуло с этим кукишем проклятым соваться, -сам теперь не пойму, что я и доказать-то хотел. |
| Ivan Ilyich, I quite realize... of course I'm to blame. Acting like a fool and letting down my comrades. So I've decided to say I was mad.... D'you think I should?" | Иван Ильич, я понимаю, - виноват, конечно... Выскочил, подвел товарищей... Я так решил, -скажусь сумасшедшим... Вы одобряете? |
| "Look here, Zhukov," replied Ivan Ilyich, keeping his place in his book with one finger. "Some of us are bound to be shot ... you realize that?" | - Слушайте, Жуков, - ответил Иван Ильич, закладывая пальцем книгу, - несколько человек из нас во всяком случае расстреляют... Вы это знаете? |
| "I do!" | - Да, понимаю. |
| "So perhaps it would be simpler not to play the fool at the trial ... what d'you think?" | -Не проще ли будет не валять дурака на суде... Как вы думаете?.. |
| "I suppose you're right." | - Так-то оно так, конечно. |
| "None of your comrades blames you. | - Никто из товарищей вас не винит. |
| Only the price of the pleasure of socking an Austrian in the jaw is a bit steep, you know." | Только цена за удовольствие набить австрияку морду слишком уж высока. |
| "Ivan Ilyich! If you knew what I felt-to have let my comrades, in for a trial!" Zhukov shook his shaggy head. "I wish the beasts would do me in, and nobody else!" | - Иван Ильич, а мне-то самому каково - подвести товарищей под суд! - Жуков замотал волосатой головой. - Хоть бы они, сволочи, меня одного закатали. |
| He continued talking in this strain for a long time, but Telegin took no further notice of him, and went on reading his Spielhagen. | Он долго еще говорил в том же роде, но Телегин уже не слушал его, продолжая читать Шпильгагена. |
