| Huge, broad-chested horses ridden by Tatars with fierce bearded countenances, lashing out both at horses and human beings, cleared the highway like a plough, dragging in their wake the leaping, flat-nozzled cannon. | Огромные грудастые лошади и ездовые на них, татары, с бородатыми свирепыми лицами, хлеща по лошадям и по людям, как плугом, расчищали шоссе, волоча за собой подпрыгивающие тупорылые пушки. |
| People kept running up from all directions, others stood up in their carts, waving their arms. | Отовсюду бежали люди, вставали на возах и махали руками. |
| And once again the stream would close over the road, and empty itself into some wood, filled with the pungent smell of mushrooms and decaying leaves, and the gentle patter of the rain. | И опять смыкалась река, вливалась в лес, остро пахнущий грибами, прелыми листьями и весь мягко шумящий от дождя. |
| In some places, on either side of the road, stovepipes could be seen protruding forlornly from heaps of rubbish and charred logs; here a broken lantern swayed to and fro, there a cinema poster flapped against the brick wall of a house destroyed by shells. | Далее с обеих сторон дороги торчали из мусора и головешек печные трубы, качался разбитый фонарь, на кирпичной стене развороченного снарядами дома хлопала афиша кинематографа. |
| And amidst all this, in a farm cart with no front wheels, lay a wounded Austrian in his blue coat, his shrivelled face sallow, his dull eyes mournful. | И здесь же, в телеге без передних колес, лежал раненый австриец, в голубом капоте, - желтое личико, мутные тоскливые глаза. |
| About twenty miles ahead, the thunder of cannon resounded hollowly along the smoky horizon. | Верстах в двадцати пяти от этих мест глухо перекатывался по дымному горизонту гром орудий. |
| This was the place to which these troops and carts were wending their way day and night, the place to which, all over Russia, trains loaded with grain, human beings and ammunition, were speeding. | Туда вливались эти войска и обозы день и ночь. Туда со всей России тянулись поезда, груженные хлебом, людьми и снарядами. |
| The country was shaken from its torpor by the thunder of cannon. | Вся страна всколыхнулась от грохота пушек. |
| All the greedy, insatiable, evil instincts which had been accumulating beneath suppression and tyranny were at last released. | Наконец настала воля всему, что в запрете и духоте копилось в ней жадного, неутоленного, злого. |
| The city populace, sated by their grotesque, corrupt way of living, seemed to have awakened from some oppressive dream. | Население городов, пресыщенное обезображенной, нечистой жизнью, словно очнулось от душного сна. |
| In the thunder of cannon was discerned the rousing challenge of a cosmic tempest. | В грохоте пушек был возбуждающий голос мировой грозы. |
| The old way of life had suddenly become intolerable. | Стало казаться, что прежняя жизнь невыносима далее. |
| The population welcomed war with sinister frenzy. | Население со злорадной яростью приветствовало войну. |
| There was little inquiry in the villages as to who the enemy was, or what the war was about. What difference did it make? | В деревнях много не спрашивали - с кем война и за что, - не все ли равно. |
| Eyes had so long been dimmed by a bloody film of rage and hate! | Уж давно злоба и ненависть кровавым туманом застилали глаза. |
| The hour for deeds of terror had struck at last. | Время страшным делам приспело. |
