Читать «Сало Флор. Горький чешский шоколад» онлайн - страница 2

Прочтите произведение превосходного прозаика и поэта Владимира Мощенко, который знал Сало Флора лично и был одним из его близких друзей, несмотря на приличную разницу в возрасте. Я не хочу предвосхищать мощное (от слова «Мощенко») впечатление, которое произведёт на нормального читателя (к счастью, ещё не пере-

велись такие!) эта книга. Я не стану цитировать и указывать пальцем, на что следует обратить особое внимание.

Получйте удовольствие, призадумайтесь... И может быть, вы согласитесь со мной, что в шахматах закодирована вся наша жизнь. И Сало Флор был одним из тех, кто почувствовал этот код и распознал его.

Владимир Мощенко

БОЛЬШОЕ ВИДИТСЯ НА РАССТОЯНИИ?

С21 ноября 2008 года прошло немало времени. Но тот день не выветрился из моей памяти, потому что это была знаменательная, а для меня (и, надеюсь, не только для меня) особая, историческая дата: столетие со дня рождения гроссмейстера Флора, которому Вторая мировая война помешала вступить в единоборство с Александром Алехиным в матче за мировое первенство. В Праге, с которой связана довоенная жизнь Флора, не позабыли о юбилее. Там была выпущена книга «Мне приходилось сражаться! Биография и партии Сало Флора, а также результаты и партии турнира, проведённого в его честь». Пражане посчитали необходимым провести заседание шахматной общественности Чехии, посвящённое этому событию.

В тот же вечер мне позвонила моя добрая и давняя приятельница Нина Трушкова-Вельска, международный арбитр и международный мастер ФИДЕ, и рассказала, как торжественно, сердечно, трогательно прошло это заседание, и о своём выступлении на нём. Пани Нина была близким, любимым другом Сало Михайловича (кстати: с первой же нашей встречи Флор попросил меня называть его именно так, а не Саломон Михайлович. «Это звучит теплее», — сказал он).

А что же у нас? Что в России, где Флор проживал в качестве её гражданина с 1942 по 1983 год? Более сорока лет... А ничего! Никаких юбилейных «мероприятий»! Никаких. Забыли и о ровеснике Флора — первом гроссмейстере из Риги Владимире Петрове, с которым они (наравне с Решевским) стали победителями кемерского турнира 1937 года, опередив самого Алехина. Да, не сказали подобающих слов о Петрове, не помянули его, загубленного Лубянкой, безжалостно раздавленного катком репрессий.

Может, виноват кризис, что не помянули? Если применим этот термин, то речь может идти не об экономических бедах, а в первую очередь о кризисе памяти, о духовном кризисе, кризисе культуры, в том числе и шахматной. Об этом в предисловии здесь пишет и Аркадий Арканов, которого не так давно мы, его друзья и почитатели, проводили в последний путь. Он понимал значение Флора, любил его как яркого, уникального человека, способного увлекательно говорить и о любимой Чехословакии, и о гении Франца Кафки, и о фейерверочных взлётах и драмах Пауля Кереса и его Эстонии, и о тайнах древнего Тбилиси военного и послевоенного времени (да ведь всего не перечислишь...). Мы с Аркановым приглашали гроссмейстера к нам в ЦДЛ; он с удовольствием приходил, рассказывал о захватывающих страницах шахматной истории, с блеском проводил сеансы одновременной игры, давая повод для разговоров о неувядающей его шахматной силе, хотя ему было уже за шестьдесят...