Читать «Размышления VII-XI (Чёрные тетради 1938-1939)» онлайн - страница 7

Но поскольку нам надлежит вести эту насущнейшую борьбу (dieser eigenste Kampf) ради нас самих, то мы должны, видимо, всегда учитывать также

и опасность бегства из всех видов этой тяжелейшей борьбы и выносить различные формы этой опасности. Все сущностное протекает-—и чем сущност-нее, тем решительнее —всегда на узкой грани, которую так же трудно обнаружить, как и соблюдать. Соответственно растут опасности и самая опасная из них —неузнаваемость. По-видимому, мы избавляемся от наследственного порока — беготни-за-другими и преклонения перед чужим, поскольку оно чужое. Но разве не ясно (Doch wie nahe liegt es 15 nicht), что мы, едва этот отказ стал окончательным, теперь полагаем, что больше не нуждаемся в полемике и что отсутствие потребности, в конечном счете и здесь в первую очередь, распространяется на полемику с нами самими? Вот ведь мы уже не терпим, когда, например, слова Гёльдерлина о немцах хотят донести до слуха немцев.

Что, если однажды мы не будем достаточно сильны, чтобы выносить осмысление? Что происходит, если народ предопределен к борьбе за свой сущностный закон и коснеет в несвободе по отношению к себе самому? Куда девалось мужество героя, когда мы, сами того не зная и не желая знать, остаемся пораженными страхом перед мраком своей сущности? Куда подевались самоуважение и глубинная «честь», если мы всякое вопрошание делаем безопасным и невозможным с помощью легкодоступной сегодня констатации «недостоверности»? Существует ли еще сущностная гордость, которая может доверять тому, что не является сразу «само собой разу-

деющимся» и польза от чего не может быть рассчитана? Когда же начнется борьба за нашу сущность, если мы отрицаем все условия этой борьбы? 16

11

Величайшая опасность, угрожающая нашей сущности, т.е. борьбе за нашу сущность, состоит вот в чем: мы однажды пришли к тому, что все, отрицавшееся при первом натиске переворота, в конце концов все же принимаем и усердно заботимся обо всех «культурных ценностях» и даже видим «ценность» в «образовании»; что мы от первоначально неизбежного избытка односторонности перебрасываемся к избытку уравнивания (Ausgleich).

12

«Культура», — Почему бы простодушному пекарю, которому посчастливилось «пережить» в морском путешествии норвежское побережье, не прийти к мысли, что эта страна, собственно говоря, впервые открыта только им? И почему бы добропорядочной прачке, которая впервые получила возможность «пережить» <трагедию> Шиллера «Коварство и любовь», не признать, что факт ее посещения театра означает начало приобщения народа к подлинной «культуре»? На подобном «принципе» формирования убеждений и мнений базируется любой успех «культурной политики». Но она вовсе не 17 является лишь внешним применением прежней «культуры» в сферах, которые до сих пор оставались для нее незначимыми, она также не является простым расширением поля воздействия и распределения «культурного достояния» среди тех, кто прежде, видимо, был его лишен,-—но она совершает существенный переворот в «культуре» как таковой, в направлении, уже предопределенном сущностью культуры.