Читать «Размышления VII-XI (Чёрные тетради 1938-1939)» онлайн - страница 2

Быть немцем <означает следующее^ вывалить перед собой глубиннейший груз истории Западной Европы и взвалить его на свои плечи. (См. S.81.)

В ходе истории редки толчки (<S.> 19), которые, не будучи заметными в свое время, проносятся сквозь всякое сущее и превращаются в другое время-сво-бодное-пространство (in einen anderen Zeit-Spiel-Raum) другого Бытия. Еще реже эти толчки познаются, причем познание состоит в том, что для этих бросков уже проложена траектория и готовы метатели. Почти всегда эти броски перехватываются, т.е. улавливаются в историографии (Historic).

Поскольку историография как «наука» ведет начало от определенной формы западноевропейской истории (Geschichte) — от ее новоевропейской сущности, историография является не просто безразличной надстройкой над ознакомлением истории с историей, а одним из важных путей, на которых «делается» история. Данная историческая роль историографии еще не распознана, не говоря уже об оценке ее масштаба для решающего отрезка Нового времени. Почему история пользуется простодушием историографической науки, чтобы достичь такого воздействия, которое предполагается в улавливании тех толчков? Неужели история (сущего) сводится к улавливанию подобных толчков Бытия?

Является ли сущностью толчков то, что в них 2 толкающее <начало>, толкая и бросая, скрывается в свой отказ? Не догадываемся ли мы лишь по-

этому о чем-то, <относящемся к> истории Бытия, чью сущность можно определить так: отрицающая власть колебаний скрытой нерешительности со-бы-тия <при принятии> решения?

2

История (сущего) как улавливание толчков Бытия. Подобное улавливание есть «культура», которая не случайно вырождается в гигантскую форму организации переживания. «Мир переживает Шмелин-га»¹ — если бы это была только одна нейтральная газетная фраза, если бы она не была наиреальнейшей реальностью, а вовсе не мимолетной цитатой.

И если бы только в этой игре не подыгрывали те, кто притворяется возмущенным по этому поводу.

Ибо «культура» как организация переживания есть причина того, что то, с чем якобы борются, имеет ту же сущность: ото относится к> культурной политике, озабоченности культурой, христианскому уравниванию культур (Kulturausgleich).

Третье <из них> — самое опасное. Здесь все объединяется и перерабатывается, а всё творческое — настоящее дерзновение, подвергающее себя опасности, входя в область толчков,—полностью отрицается, но это отрицание, как правило, скрывается, причем это сокрытие обширнейшим образом оправдывается как умеренное уравнивание. Роковым для Западной Европы является то, что коварно притворяется, будто спасет ее от «гибели» («заката»): культурное христианство (Kulturchristentum),—но «спасает» оно от «гибели», делая ее невозможной в силу

1.[Макс Шмелинг (1905—2005), немецкий боксер, чемпион мира в тяжелом весе в период с 1930 по 1932 г.] того, что лишает ее предпосылки: величия исторического Бытия, связанного с дерзанием на истину Бытия.