| Besides, Mrs. Weldon was a courageous woman, whom the sea did not frighten. Then thirty years of age, she was of robust health, being accustomed to long voyages, for, having shared with her husband the fatigues of several passages, she did not fear the chances more or less contingent, of shipping on board a ship of moderate tonnage. | Миссис Уэлдон, опытная путешественница, не раз делившая с мужем тяготы дальних странствований, была храбрая женщина и не боялась моря; ей было около тридцати лет, и она отличалась завидным здоровьем. |
| She knew Captain Hull to be an excellent seaman, in whom James W. Weldon had every confidence. | Она знала, что капитан Гуль отличный моряк, которому Джеме Уэлдон вполне доверял, а |
| The "Pilgrim" was a strong vessel, capital sailer, well quoted in the flotilla of American whalers. | "Пилигрим" падежный корабль и на отличном счету среди американских китобойных судов. |
| The opportunity presented itself. It was necessary to profit by it. | Случай представился - надо было им воспользоваться. |
| Mrs. Weldon did profit by it. | И миссис Уэлдон решилась совершить плавание на борту судна небольшого тоннажа. |
| Cousin Benedict-it need not be said-would accompany her. | Разумеется, кузен Бенедикт должен был сопровождать ее. |
| This cousin was a worthy man, about fifty years of age. | Кузену было лет пятьдесят. |
| But, notwithstanding his fifty years, it would not have been prudent to let him go out alone. | Несмотря на солидный возраст, его нельзя было выпускать одного из дому. |
| Long, rather than tall, narrow, rather than thin, his figure bony, his skull enormous and very hairy, one recognized in his whole interminable person one of those worthy savants, with gold spectacles, good and inoffensive beings, destined to remain great children all their lives, and to finish very old, like centenaries who would die at nurse. | Скорее сухопарый, чем худой, и не то чтобы высокий, но какой-то длинный, с огромной взлохмаченной головой, с золотыми очками на носу - таков был кузен Бенедикт. С первого взгляда в этом долговязом человеке можно было распознать одного из тех почтенных ученых, безобидных и добрых, которым на роду написано всегда оставаться взрослыми детьми, жить на свете лет до ста и умереть с младенческой душой. |
| "Cousin Benedict"-he was called so invariably, even outside of the family, and, in truth, he was indeed one of those good men who seem to be the born cousins of all the world-Cousin Benedict, always impeded by his long arms and his long limbs, would be absolutely incapable of attending to matters alone, even in the most ordinary circumstances of life. | "Кузеном Бенедиктом" звали его не только члены семьи, но и посторонние: такие простодушные добряки, как он, кажутся всеобщими родственниками. Кузен Бенедикт никогда не знал, куда ему девать свои длинные руки и ноги; трудно было найти человека более беспомощного и несамостоятельного, особенно в тех случаях, когда ему приходилось разрешать обыденные, житейские вопросы. |
| He was not troublesome, oh! no, but rather embarrassing for others, and embarrassed for himself. | Нельзя сказать, что он был обузой для окружающих, но он как-то ухитрялся стеснять каждого и сам чувствовал себя стесненным собственной неуклюжестью. |
| Easily satisfied, besides being very accommodating, forgetting to eat or drink, if some one did not bring him something to eat or drink, insensible to the cold as to the heat, he seemed to belong less to the animal kingdom than to the vegetable kingdom. | Впрочем, он был неприхотлив, покладист, нетребователен, нечувствителен к жаре и холоду, мог не есть и не пить целыми днями, если его забывали накормить и напоить. Казалось, кузен Бенедикт принадлежит не столько к животному, сколько к растительному царству. |
