| This paternal love, this filial love, were the outcome of a lie-a lie which could not be unmasked, and which no one would ever know but he, the true son. | Да, именно ложь породила эту отеческую и сыновнюю любовь, ложь, которую нельзя разоблачить, о которой никто никогда не узнает, кроме него, кроме истинного сына. |
| But yet, but yet-if he were mistaken? | А все-таки что, если он ошибается? |
| How could he make sure? | Как убедиться? |
| Oh, if only some likeness, however slight, could be traced between his father and Jean, one of those mysterious resemblances which run from an ancestor to the great-great-grandson, showing that the whole race are the offspring of the same embrace. | Ах, если бы какое-нибудь сходство, хоть малейшее, между его отцом и Жаном, то таинственное, передающееся от дедов к правнукам сходство, которое свидетельствует, что целый род нисходит по прямой линии от одного объятия. |
| To him, a medical man, so little would suffice to enable him to discern this-the curve of a nostril, the space between the eyes, the character of the teeth or hair; nay less-a gesture, a trick, a habit, an inherited taste, any mark or token which a practised eye might recognise as characteristic. | Ему, врачу, чтобы уловить это сходство, достаточно было бы подметить форму челюсти, горбинку носа, расстояние между глазами, строение зубов или волос, даже еще меньше -жест, привычку, манеру держаться, унаследованный вкус, какой-нибудь характерный для опытного глаза признак. |
| He thought long, but could remember nothing; no, nothing. | Он доискивался, но ничего не мог припомнить, ровно ничего. |
| But he had looked carelessly, observed badly, having no reason for spying such imperceptible indications. | Впрочем, до сих пор он плохо всматривался, плохо наблюдал, так как не имел никакой надобности отыскивать эти неуловимые приметы. |
| He got up to go back to his room and mounted the stairs with a slow step, still lost in thought. | Он встал, чтобы вернуться к себе в комнату, и начал медленно подниматься по лестнице, погруженный в раздумье. |
| As he passed the door of his brother's room he stood stock still, his hand put out to open it. | Поравнявшись с дверью брата, он круто остановился и протянул руку, чтобы открыть ее. |
| An imperative need had just come over him to see Jean at once, to look at him at his leisure, to surprise him in his sleep, while the calm countenance and relaxed features were at rest and all the grimace of life put off. | Его охватило неодолимое желание сейчас же увидеть Жана, пристально вглядеться в него, застигнуть его во время сна, когда все спокойно, когда мускулы не напряжены и отдыхают, когда с лица сошли все ужимки жизни. |
| Thus he might catch the dormant secret of his physiognomy, and if any appreciable likeness existed it would not escape him. | Он овладеет тайной его спящего лица, и, если есть сколько-нибудь уловимое сходство, оно не ускользнет от него. |
| But supposing Jean were to wake, what could he say? | А если Жан проснется, что сказать ему? |
| How could he explain this intrusion? | Как объяснить свое посещение? |
| He stood still, his fingers clinched on the door-handle, trying to devise a reason, an excuse. | Он все не уходил и судорожно сжимал пальцами дверную ручку, подыскивая какой-нибудь предлог, чтобы войти. |
| Then he remembered that a week ago he had lent his brother a phial of laudanum to relieve a fit of toothache. | Вдруг он вспомнил, что на прошлой неделе, когда у Жана разболелись зубы, он дал ему пузырек с каплями. |
| He might himself have been in pain this night and have come to find the drug. | Разве у него самого не могли болеть зубы? Вот он и придет за лекарством. |
