| He had loved and petted the first child, the jeweller's child, till the second was born; then, till death, he had remained impenetrable; and when his grave was closed, his flesh dust, his name erased from the list of the living, when he himself was quiet and forever gone, having nothing to scheme for, to dread or to hide, he had given his whole fortune to the second child! | Он любил и ласкал первого ребенка, сына ювелира, до рождения второго, потом он хранил свою тайну до самой смерти; когда же могила закрылась, когда его плоть обратилась в тлен, а имя было вычеркнуто из списка живых, когда все его существо исчезло навсегда и уже нечего было опасаться, нечего щадить и скрывать, он отдал все свое состояние второму ребенку!.. |
| Why? | Почему?.. |
| The man had all his wits; he must have understood and foreseen that he might, that he almost infallibly must, give grounds for the supposition that the child was his. | Ведь он был неглуп, должен же был понять и предвидеть, что почти неизбежно подаст этим повод считать его отцом ребенка. |
| He was casting obloquy on a woman. | Итак, он решился обесчестить имя женщины? |
| How could he have done this if Jean were not his son? | Зачем бы он это сделал, не будь Жан его сыном? |
| And suddenly a clear and fearful recollection shot through his brain. Marechal was fair-fair like Jean. | И вдруг отчетливое, ужасное воспоминание потрясло душу Пьера: у Марешаля были светлые волосы, такие же, как у Жана. |
| He now remembered a little miniature portrait he had seen formerly in Paris, on the drawing-room chimney-shelf, and which had since disappeared. | Пьер вспомнил портрет-миниатюру, стоявшую на камине в их парижской гостиной; теперь портрет исчез. |
| Where was it? | Где он? |
| Lost, or hidden away? | Утерян или спрятан? |
| Oh, if he could but have it in his hand for one minute! | Если бы взять его в руки только на одно мгновение! |
| His mother kept it perhaps in the unconfessed drawer where love-tokens were treasured. | Быть может, мать убрала его в потайной ящик, где хранят реликвии любви?.. |
| His misery in this thought was so intense that he uttered a groan, one of those brief moans wrung from the breast by a too intolerable pang. | При этой мысли им овладело такое отчаяние, что он невольно вскрикнул, застонал, как стонут, испытывая невыносимую боль. |
| And immediately, as if it had heard him, as if it had understood and answered him, the fog-horn on the pier bellowed out close to him. | И внезапно, словно услышав этот стон, словно поняв его муки и отвечая ему, где-то совсем близко завыла сирена. |
| Its voice, like that of a fiendish monster, more resonant than thunder-a savage and appalling roar contrived to drown the clamour of the wind and waves-spread through the darkness, across the sea, which was invisible under its shroud of fog. | Нечеловеческий рев, громоподобный, дикий и грозный, чье назначение покрывать голоса ветра и волн, разнесся во тьме над невидимым морем, погребенным под туманом. |
| And again, through the mist, far and near, responsive cries went up to the night. | И сквозь густую мглу снова раздались в ночи близкие и дальние ответные вопли. |
| They were terrifying, these calls given forth by the great blind steam-ships. | Страшно было слушать эти призывы о помощи, посылаемые огромными слепыми пароходами. |
| Then all was silent once more. | Потом все смолкло. |
