| He had this taxidermy hobby, and knew what he'd have to do." | Он давно увлекался изготовлением чучел и знал, что надо делать. |
| "But I don't understand. | - Но я не понимаю. |
| If he thought he was his mother, then-" | Если Бейтс думал, что он - его мать, как тогда... |
| "It isn't quite that simple. | - Все не так просто. |
| According to Steiner, Bates was now a multiple personality with at least three facets. | По мнению Стейнера, Бейтс теперь не просто "раздвоился", у него было по меньшей мере три личины. Он существовал одновременно как три разные личности. |
| There was Norman, the little boy who needed his mother and hated anything or anyone who came between him and her. | Во-первых, НОРМАН - маленький мальчик, который жить не мог без любимой мамы и ненавидел каждого, кто мог встать между ними. |
| Then, Norma, the mother, who could not be allowed to die. | Потом НОРМА - мать, она должна была вечно жить рядом с Норманом. |
| The third aspect might be called Normal-the adult Norman Bates, who had to go through the daily routine of living, and conceal the existence of the other personalities from the world. | Третьего можно назвать НОРМАЛЬНЫЙ -взрослый мужчина Норман Бейтс, которому приходилось ежедневно делать то, что делают обычные люди, поддерживать свое существование и скрывать от мира существование остальных. |
| Of course, the three weren't entirely distinct entities, and each contained elements of the other. | Конечно, эти трое не были самостоятельными личностями, они переплетались, и каждая содержала в себе какие-то элементы другой. |
| Dr. Steiner called it an 'unholy trinity.' | Доктор Стейнер назвал такую ситуацию "адской троицей". |
| "But the adult Norman Bates kept control well enough so that he was discharged from the hospital. | Но все же "взрослый" аспект Нормана достаточно твердо контролировал ситуацию, и Бейтс смог выйти из больницы. |
| He went back to run the motel, and it was then that he felt the strain. | Он вернулся к себе и стал управлять мотелем. |
| What weighed on him most, as an adult personality, was the guilty knowledge of his mother's death. | Вот когда он впервые ощутил лишившее его покоя напряжение. "Взрослого" Бейтса в первую очередь угнетало сознание того, что матери больше нет и он виновен в ее смерти. |
| Preserving her room was not enough. | Сохранять в неприкосновенности ее комнату было явно недостаточным. |
| He wanted to preserve her, too; preserve her physically, so that the illusion of her living presence would suppress the guilt feelings. | Он хотел точно так же сохранить и ее, навсегда сохранить ее тело: иллюзия того, что она живет вместе с ним, заглушит чувство вины. |
| "So he brought her back, actually brought her back from the grave and gave her a new life. | Так он принес ее обратно в дом, можно сказать, вытащил из могилы и вдохнул в мать вторую жизнь. |
| He put her to bed at night, dressed her and took her down into the house by day. | Ночью укладывал в кровать, днем одевал и выносил в гостиную. |
| Naturally, he concealed all this from outsiders and he did it well. | Естественно, Бейтс скрывал это от посторонних, и вполне успешно. |
