Читать «Поэтика мифа современные аспекты by Зенкин С.Н. (отв. ред.)» онлайн - страница 37

⁸

   ^{Буркерт В. Греческая религия. Архаика и классика. СПб., 2004. С. 226.}

⁹

   ^{Как в Дельфах или на Делосе.}

¹⁰

тилища Аполлона Тирита и Аполлона Малеата в Кинурии. Подробнее о территориальной семантике святилищ в греческой традиции см.: Poli-gnac F. de . La naissance de la cite grecque. Paris, 1984.

¹¹

^{Показательно, что этот термин имеет также следующие значения: шумная гурьба гуляк; толпа, рой, сонм; торжественное шествие (в честь бога, победителя на играх и проч.); рать, войско; стая.}

¹²

   ^{См. в этой связи: Михайлин В. Тропа звериных слов. М., 2005. С. 39 и далее.}

¹³

   ^{При том что эти представления сами по себе являются никак не «отражением» какой бы то ни было «реальности», но элементом очередного культурного мифа. Именно монотеистический миф о «цельности» человеческой личности - при всей выигрышности ряда связанных с ним поведенческих стратегий - ответствен, на мой взгляд, за большую часть фобий и неразрешимых моральных дилемм, делающих жизнь представителя «современной городской цивилизации» европейского образца настолько стрессогенной.}

¹⁴

г-р

То есть того неуловимого свойства, которое европейские гуманитарии нового времени определили бы, пожалуй, как «художественность».

Функция мифа в рассказе Эдгара Аллана По «Похищенное письмо»

В рассказе «Похищенное письмо», написанном в 1844 году, как и в двух предыдущих рассказах дюпеновского цикла, Эдгар Аллан По разрабатывает новую повествовательную форму, положившую начало современному детективному жанру. И хотя можно согласиться с Джоном Кавелти^{1, что вплоть до появления рассказов Конан Дойля нельзя говорить о детективе как об устойчивом жанре, любопытно, что тексты По часто прочитываются в анахроническом контексте - как если бы детектив уже тогда существовал. Вальтер Беньямин называет сюжет «Человека толпы» «рентгеновским снимком детективного повествования»2, а Жак Лакан замечает, что в «Похищенном письме» герои отвечают «всем канонам детективного жанра»: префекту отведена «классическая в сюжетах такого рода» роль «человека, который обязан найти пропажу, но вечно идет по ложному следу», тогда как Дюпен «являет собой тип другого, еще более мифического персонажа - того, кто все понимает»3. Временные сдвиги и анахронизмы, попытки сделать По основателем новой литературной традиции (у Поля Валери4) или писателем будущего}

(у Гонкуров^{5), очевидно, не случайны. Эдгар По - это не только автор, писавший в начале современной эпохи (в 30-40-е годы XIX века), но и подлинный «художник современности»6, в чьем творчестве прежде всего интересны те экспериментальные темы и жанры, которые в скором времени начинают опознаваться как непременные, неотъемлемые атрибуты культуры.}

В то же время нельзя не заметить зазора между художественными формами, вводимыми По в литературный обиход, и его несколько архаичным даже для своего временем стилем, зачастую сориентированным на образцы классической риторики. Отношение По к мифу можно назвать достаточно традиционным. В его текстах рассыпаны многочисленные референции и аллюзии, например, к античной мифологии^{7, в большинстве случаев заимствованные из книги английского просветителя Джекоба Брайанта «Новая система, или Анализ античной мифологии» («A new system, or, An analysis of ancient mythology», 1775-1776). При этом мифы используются По в двоякой функции. С одной стороны, они служат созданию поэтического (музыкального) или риторического эффекта. «Слово Паллада (Pallas) само по себе звучно», как писал По в «Философии творчества», объясняя выбор имени древнегреческой богини в «Во-роне»8. Хорошо известно пристрастие По к «звучным» (Елена9) или экзотическим (Аштофет вместо Астарты10) именам. С другой стороны, мифологические аллюзии выступают в качестве знаков авторской эрудиции - и в этом смысле стоят в одном ряду с редкими}