Читать «Поэтика мифа современные аспекты by Зенкин С.Н. (отв. ред.)» онлайн - страница 29

Я предпринял это в высшей степени редукционистское вступление не с целью открыть что-то новое в области, изученной за последние несколько веков вдоль и поперек. Я всего лишь хочу привлечь внимание к ряду особенностей восприятия древнегреческой политеистической традиции, которые, с моей точки зрения, настолько прочно вошли в плоть и кровь европейской гуманитарии еще во времена поздней античности - с ее сугубо городской наклонностью к тому самому коктейлю из мистики и рационализма, который впоследствии станет основой новоевропейской гуманитарной традиции, - что поколение за поколением гуманитариев привычно и некритично усваивают вместе с материалом и способ организации этого материала, какие бы жаркие дискуссии ни велись по поводу отдельных аспектов и интерпретаций. Это тем более важно в связи с особым местом, которое античная культура традиционно занимает в Европе, - начиная с раннего средневековья и до наших дней. Именно матрица восприятия античности - вольно или невольно - служит той точкой, от которой здесь отталкиваются и самые глобальные мировоззренческие концепты, и самые частные способы решения вполне конкретных проблем. Итак, ближе к делу.

Первое, что, на мой взгляд, необходимо сделать в сфере восприятия античного комплекса политеистических культур, - это отказаться от традиционных в европейской гуманитарии платонико-монотеистических моделей. Несомненная для подавляющего большинства европейских гуманитариев символическая природа мифа, как правило, мотивируется тем, что он «изначален», следовательно, - причастен «древнему», «истинному» знанию, явленному нам через его посредство в символической форме. Некая платоническая «мифологическая картина мира» моделируется по аналогии со священной историей - незнакомой античности. Гесиодова «Теогония» - никоим образом не священный текст и не претендует на сакральный статус. В предложенную им картину происхождения мира никто не обязан «верить», и из того, что его теогония и его каталоги богов были достаточно популярны в античности, не следует, что они были общепринятыми.

Разнообразные и полифункциональные божества языческих пантеонов в европейской гуманитарии традиционно подгоняются -с параллельной редукцией противоречивого и просто «неудобного» материала - под единые в структурном отношении мистико-аллегорические или рационально-аллегорические схемы, выстраиваясь в итоге в единую «картину мира», которая так или иначе - на правах предыстории - вписывается в схемы «самопостижения абсолютного духа», «саморазвития ноосферы» или «воплощения божественной самости». Результат иногда получается очень смешной - как у юн-гианцев типа Кереньи или у того же Алексея Федоровича Лосева в «Античной мифологии» («Универсальные функции Зевса представлены в отдельных божествах тоже универсально, но с той или другой спецификацией»; «Афина - это осуществленная мысль Зевса»^{4 и т. д.) - Зевс становится аналогом христианского бога-отца, вписанным в эволюционистскую схему на этапе, предшествующем «откровению», - или предшественником гностического Метропа-тора, осуществляющего и постигающего себя самого в последовательной череде эманаций. Это вполне прагматично с точки зрения христианско-богословской, только непонятно - какое отношение это}