Читать «Поэтика мифа современные аспекты by Зенкин С.Н. (отв. ред.)» онлайн - страница 17

жащейся в них дополнительной информации» ^{11. Структуральная антропология также приходит к выводу о том, что в «первобытных» обществах при присвоении собственных имен «означивание происходит всегда, делается ли оно другими или нами самими» 12; т. е. имена собственные все же выполняют классифицирующую функцию, просто при этом образуются классы особого рода, несводимые к логическим понятиям. Отзвук этой идеи Леви-Стросса, очевидно, как раз и содержится в замечании Лотмана и Успенского о том, что «логическому понятию класса <...> в мифе соответствует представление о многих <.> предметах как об одном».}

В философии имя собственное традиционно трактуется несколько иначе, через позитивное понятие идентичности. Если оставить в стороне религиозно-философские традиции, в частности имясла-вие (впрочем, Лотман знал творчество такого его последователя, как П.А. Флоренский), идея связи имени с сущностью предмета была важна для романтической и неокантианской философии мифа, в которой имя трактуется как знак, сверхбогатый смыслом - не рациональным смыслом логических дескрипций, а интуитивно переживаемым смыслом уникального и целостного существа, вся сущность которого в свернутом виде содержится в имени. Соответственно смена имени - не знаковый, а онтологический акт, не метафора, а метаморфоза. Процитируем Э. Кассирера, который упоминается в статье Ю.М. Лотмана и З.Г. Минц «Литература и мифология» (1981) и который сам, в свою очередь, опирался на Шеллинга с его концепцией «тавтегоричности» (а не аллегоричности) мифа:

Оформленное слово само является в себе ограниченным индивидуальным - и потому ему подчинена определенная область бытия, своего рода индивидуальная сфера, и над ней оно безраздельно властвует. В особенности имя собственное оказывается связанным таинственными узами со своеобразием существа. И в нас продолжает во многих случаях действовать эта своеобразная робость перед именем собственным - ощущение, будто оно не просто соединено с человеком внешне, а каким-то образом является его «принадлежностью» <...> для изначального мифологического мышления имя даже <...> выра-

жает внутреннюю, существенную сторону человека, оно прямо-таки и «есть» эта внутренняя сторона. Имя и личность сливаются здесь во-

13

едино .

В статье «Миф - имя - культура» Лотман и Успенский хотя и ссылаются на лингвистическую концепцию имени собственного (цитируя Р.О. Якобсона)^{13 14}, но на деле сближаются с философской концепцией. Об этом свидетельствует не только ряд приводимых ими примеров сакрализации (табуирования, ритуальной смены и т. д.) имен в истории культуры, когда делается ощутимой связь имени с сущностью, но также и предлагаемая ими оппозиция «имя собственное - местоимение»^{15. Как представляется, эта оппозиция опирается не на собственно языковую основу. В самом деле, с точки зрения языка обе категории слов - имя собственное и местоимение -скорее сходны своей понятийной пустотой; они образуют значение не семантическим, а либо реляционным, либо чисто дейктическим способом. Расхождение между ними начинается лишь с того момента, когда мы обращаем внимание не только на семантику, но и на референцию слов, т. е. выходим за рамки языка.}