| Among other things he read: | Прочел он среди прочих следующие произведения: |
| "For the Honor of the School," | "За честь школы", |
| "Little Women" (twice), | "Маленькие женщины" (два раза), |
| "The Common Law," | "Обычное право", |
| "Sapho," | "Сафо", |
| "Dangerous Dan McGrew," | "Грозный Дэн Макгру", |
| "The Broad Highway" (three times), | "Широкаядорога" (три раза), |
| "The Fall of the House of Usher," | "Падениедома Эшеров", |
| "Three Weeks," | "Три недели", |
| "Mary Ware, the Little Colonel's Chum," | "Мэри Уэр, подружка полковника", |
| "Gunga Dhin," The Police Gazette, and Jim-jam Jems. | 'Тунга Дин", "Полицейская газета" и "Сборник лучших острот и шуток". |
| He had all the Henty biasses in history, and was particularly fond of the cheerful murder stories of Mary Roberts Rineheart. | В истории он следовал пристрастиям Хенти и очень любил веселые рассказы с убийствами, которые писала Мэри Робертс Рейнхарт. |
| School ruined his French and gave him a distaste for standard authors. | Школа испортила ему французский язык и привила отвращение к литературным корифеям. |
| His masters considered him idle, unreliable and superficially clever. | Учителя считали, что он ленив, неоснователен и знания у него поверхностные. |
| He collected locks of hair from many girls. | Многие девочки дарили ему прядки волос. |
| He wore the rings of several. Finally he could borrow no more rings, owing to his nervous habit of chewing them out of shape. This, it seemed, usually aroused the jealous suspicions of the next borrower. | Некоторые давали поносить свои колечки, но потом перестали, потому что у него была нервная привычка покусывать их, держа палец у губ, а это вызывало ревнивые подозрения у последующих счастливцев. |
| All through the summer months Amory and Frog Parker went each week to the Stock Company. | Летом Эмори и Фрог Паркер каждую неделю ходили в театр. |
| Afterward they would stroll home in the balmy air of August night, dreaming along Hennepin and Nicollet Avenues, through the gay crowd. | После спектакля, овеянные благоуханием августовского вечера, шли в веселой толпе домой по Хеннепин и по Николетт-авеню и мечтали. |
| Amory wondered how people could fail to notice that he was a boy marked for glory, and when faces of the throng turned toward him and ambiguous eyes stared into his, he assumed the most romantic of expressions and walked on the air cushions that lie on the asphalts of fourteen. | Эмори дивился, как это люди не замечают, что он - мальчик, рожденный для славы, и когда прохожие оборачивались на него и бесцеремонно встречались с ним глазами, напускал на себя самый романтический вид и ступал по воздушным подушкам, которыми устлан асфальт для четырнадцатилетних. |
